Алан Маршалл: Мы такие же люди

Но вот Энтранс остался позади. Встречая открытое море, наш "Дельфин" встал на дыбы, как лошадь. Я уцепился за поручни. Катер тяжело приподнимался, неохотно преодолевая сопротивление ветра и свистящих волн, затем скользил вниз, на мгновение замирая в голубовато-зеленых впадинах моря.

Рулевой по-прежнему орудовал ногой, направляя катер. Он сидел на крыше рубки все в той же позе и напряженно смотрел перед собой, остерегаясь рифов и мелей. Он казался олицетворением той силы, которая заставляла нас скользить по волнам; он словно управлял и ветром и морем.

Когда нос катера поднимался навстречу волне, фигура рулевого взмывала вверх подобно ястребу. Его коричневый торс и красная набедренная повязка раскачивались на фоне облаков, как если бы он сражался с насыщенным влагой ветром. Затем катер скользил вниз, и рулевой, мелькнув на фоне мангров {Мангровые леса, или мангровы, - растительность низменных, затопляемых тропических побережий. Характерная особенность мангров - наличие разветвленных, погруженных в ил корней. Наиболее распространенное растение мангров - ризофора (Rhizophora mucronata). - Здесь и далее прим. ред.}, окаймлявших остров Хорн, раскачивался внизу, на фоне морской синевы.

Мне казалось, что рулевой должен сгибаться и распрямляться в такт движениям катера; если его могучие мускулы перестанут напрягаться, судно перестанет двигаться вперед. Но нет - он неподвижно сидел на своем месте с невозмутимым видом. Когда он взмывал над гребнем волны, на него обрушивался дождь белых брызг. Мы вошли в пролив Боут между островами Хорн и Принца Уэльского, где ветер уже не подстегивал обессилевшие волны. Они устало катились, сталкивались друг с другом и откатывались назад. Катер легко рассекал их.

Желтые и оранжевые листья ризофор покачивались на поверхности воды, вытянувшись волнистыми линиями; временами они исчезали в бурлящей пене.

По берегам острова Хорн ризофоры стояли в воде. Насыщенная влагой поросль висела над поверхностью моря на корнях. Между рядами деревьев протоки выносили в море ил. На образовавшихся отмелях виднелись следы крокодилов.

Остров Четверга лежит посередине пролива Боут. Мы пристали к берегу. На пристани толпились островитяне в военной форме - в рубашках и шортах цвета хаки. Офицер, встречавший меня на пристани, был невысокого мнения об австралийских писателях, которые ненадолго приезжают в тропические районы Австралии, а по возвращении делятся своими впечатлениями с читателями.

- Значит, вы приехали сюда собирать материал? - сказал офицер, когда мы сели в джип. - Что ж, читал я писания ваших коллег про стройные пальмы над золотыми пляжами, синее море и прекрасных девушек-туземок. Если бы вы тут пожили лет двадцать, то не стали бы писать подобной чепухи.

- А вам разве не нравятся тропики? - спросил я.

- Нет, не особенно. Для меня тропики - это прежде всего зловоние, лихорадка и насекомые, набрасывающиеся на вас, как только вы высунете нос из-под сетки.

Перед зданием столовой стояло несколько деревьев в цвету. Это был красный жасмин. Опавшие лепестки покрыли землю густым ковром, воздух был насыщен их ароматом.

Мы расположились в просторной столовой и выпили холодного пива. Через широкие окна был виден отлогий берег моря, поросший кокосовыми пальмами. Волны прилива быстро набегали. Пенящаяся вода заливала буй.

- Нет, - продолжал офицер, - вы мне лучше не говорите о тропиках. Я хорошо их знаю. Вот мы с вами сидим и истекаем потом; сегодня ночью задохнешься, даже если ничего на себя не натянешь, кроме сетки от москитов. Вас сейчас качало на катере под палящим солнцем. Я пересекал этот отрезок моря не менее сотни раз, я-то знаю, что это скучное, утомительное путешествие. По всей вероятности, вернувшись домой, вы объявите себя специалистом по морскому плаванию на остров Четверга. Вы опишете его, а люди прочтут и скажут: "Ах, какая прелесть!" Все вы, писатели, говорите неправду.

- То, что вы считаете ложью, - для меня правда, - ответил я. - Мы смотрим на вещи разными глазами.

- Что вы видели по пути сюда такого, о чем стоило бы написать? , ;. Я рассказал ему о своих впечатлениях.

- Россказни! - рассмеялся он. - Чистое воображение!

Нам подали завтрак. Я спросил его, что он думает о коренных австралийцах.

- Писатели с юга Австралии переоценивают аборигенов, - сказал он. Мы-то понимаем, что они дикари. Единственный понятный туземцу язык - это язык плетки. Они отъявленные лентяи. Сколько ни положишь труда на их воспитание, в душе они всегда останутся дикарями.