Лев Гумилевский: Четыре вечера на мертвом корабле

Все сколько-нибудь ценные части отсюда давно уже были сняты и унесены: встретивший нас хлопотливый старичок-водолив охранял не более не менее, как груду сырых дров. Если еще до них и не дошла очередь в зимние стужи, то потому только, что жители Архангельска в дровах, по причине их изобилия, как известно, никогда не нуждаются.

Правда, остатки капитанских мостков и железной трубы послужили поводом для повторения лоцманом сообщения о предсмертном свистке. Баяна", но попытку показать на примере, как все происходило, он, помахав, в воздухе руками, вынужден был ограничить ругательством по адресу мертвого корабля:

— Ах, чтоб тебе растолстеть, старый чёрт!

К тому же вскоре разразился дождь, и все мы по приглашению водолива немедленно должны были спуститься в какую-то преисподнюю, где, впрочем, очень гостеприимно горела свеча, воткнутая в бутылку. При свете ее можно было разглядеть не только деревянный стол, служивший, судя по его поверхности, не мало лет для рубки мяса на корабельной кухне, но и пустые бочонки, заменявшие стулья, и даже стены, пахнувшие смолой, гнилым старым деревом и плесенью.

Спутники мои решительно не обратили никакого внимания на довольно-таки странную обстановку, в которой мы очутились. Мне показалось, что они здесь бывали раньше. Однако вернее было бы предположить, что людям, перевидавшим на своем веку побольше моего, подобные пустяки вовсе не щекотали нервов.

Только один капитан, усаживаясь за стол и, скидывая с головы капюшон, прищурившись, оглядел странное помещение и заметил, как бы приветствуя старый корабль:

— Ну, старина „Нептун", вот и опять мы все встретились у тебя в гостях! Стар ты стал и дряхл, товарищ! — говорил он, задумчиво качая головой. — А помнишь, друг, каким красавцем ты был, когда я забрался в твой трюм и вышел на палубу лишь в открытом море, так что капитан волей-неволей взял меня юнгой? Ну, конечно, ты все помнишь, старый приятель!

Он умолк. Наступила мгновенная тишина, в которой я готов уже был без большого удивления услышать глухой голос старой развалины в ответ. Но ничего не было слышно, кроме гула дождя, так звонко колотившего по палубе, что я не был бы особенно поражен, если бы увидел ее продырявленной насквозь.

Капитан неожиданно обратился ко мне.

— Дело в том, — сказал он с улыбкой, — что мы все, — он, сидя в середине, приветливыми жестами обеих рук указал на собравшихся, — мы все старые приятели… Когда-то мы плавали вместе, потом судьба разбросала нас по всем углам Старого и Нового Света… Иногда нам случается собраться нечаянно, как сегодня… Тогда мы усаживаемся где-нибудь в укромном уголке и болтаем, вспоминая разные истории… На дворе ливень, и лучше вам остаться поскучать с нами, чем тащиться в город в вашем куцем пальтишоне… Может быть, старый водолив раздобудет нам здесь по кружке пива… А что у него найдется контрабандный английский табачок и лишняя трубка, так за это я поручусь.

Он, улыбаясь, ждал моего ответа. Я не только с восторгом принял предложение, но и пояснил, что имею особые причины интересоваться всякими историями. Это, видимо, расположило их всех ко мне еще больше, и, когда через минуту на столе появились огромные глиняные кружки и старые обкуренные трубки, мастерски набитые чудесным табаком, мы были едва ли не друзьями.

— Да, хотелось бы мне попутешествовать, — говорил я, слегка пьянея от изумительной трубки, дышавшей ароматом каких-то американских сильвас, и глядя на оплывавшую в горлышке бутылки свечу. — Да, хотел бы я попутешествовать, чёрт возьми! Скучна и однообразна наша жизнь… Утром — служба… Потом обед, потом картишки или кинематограф… Разве можно сравнить наш мещанский уют с трюмом корабля, который несет нас в далекие страны!.. Да, хорошо!

— Чёрт побери! Кто вам мешает совершить хоть разок кругосветное плавание? — сочувственно отозвался капитан.

— Или хоть отправиться куда-нибудь на север, ест его ржавчина! — предложил штурман.

— На север, чтоб вам растолстеть? — возмутился лоцман. — Я думаю, первое путешествие нужно сделать на юг!

— Дьявол вам на борт! — остановил их старший помощник. — В чем дело? Если нас спрашивают, куда надо отправиться человеку, желающему освежиться, так разве мы можем сказать что-нибудь другое, как запад!

Я не успел вставить слова, как капитан, улыбаясь мне, ласково заметил: