Билл Брайсон - Прогулка по лесам

– Помнишь ту женщину, которая сказала: «О, нам что, надо делиться?» – и спихнула наши вещи в самый конец веревки? – спросил он.

Я кивнул. Конечно же, я ее помнил.

– Я не то чтобы сильно этим горжусь, а еще я хочу, чтобы ты меня понял. Но когда я пришел за своей футболкой, то заметил, что ее ботинки стоят прямо у края и, ну, я сделал что-то не очень хорошее.

– Что? – Я пытался себе представить что, но не смог.

Он раскрыл кулак. Там лежала пара замшевых шнурков. Он широко и победно улыбнулся, а потом спрятал их в карман и зашагал дальше.

А теперь о том, как закончилось начало нашего великого приключения. Мы прошли 29 км до Фронт Ройяль, где моя жена должна была забрать нас через два дня, если бы смогла найти дорогу от Нью-Гэмпшира через неизведанные места.

Мне надо было на месяц отвлечься на другие дела. А главное – попытаться убедить американцев купить мою книгу, хотя в ней почти ничего и не было о безуспешной попытке сбросить вес, о беге с волками, о процветании среди нервозности или о суде над О’Джей Симпсоном (несмотря на это, было продано более 60 экземпляров). Кац собирался вернуться в Де-Мойн, где ему предложили строить дома, но он обещал вернуться в августе и пройти со мной по очень известной тропе «Сто миль дикой природы» в Мэне.

В какой-то момент, в самом начале путешествия, он говорил о том, что хочет пройти всю тропу в одиночестве, пока я не присоединюсь к нему в июне, но когда я вспомнил об этом сейчас, он лишь усмехнулся и пригласил меня вернуться в реальный мир, когда я этого захочу.

«Честно говоря, мне удивительно, что мы так далеко зашли», – сказал он. И был прав. Мы прошли 800 км, то есть миллион с четвертью шагов. У нас были причины этим гордиться. Мы теперь были настоящими путешественниками. Мы какали в лесах и спали с медведями. Мы стали, и теперь уж навсегда, маунтинменами – искателями приключений.

Смертельно уставшие, к семи мы добрались до Фронт Ройяля и сразу пошли в первый попавшийся мотель. Он был ужасным, но дешевым. Кровати провисли, телевизоры рябили, словно в них одновременно сломался какой-то компонент, а моя дверь вообще не запиралась. Выглядело все так, словно она была заперта, но если ты снаружи нажимал на нее пальцем, она мгновенно распахивалась. На пару секунд это привело меня в замешательство, но потом я понял, что вряд ли кому-то нужны мои вещи, так что я захлопнул дверь и отправился к Кацу, и мы пошли ужинать. Мы поели в стейк-хаусе ниже по улице, а потом валялись и смотрели телевизор.

С утра пораньше я пошел в K-mart и купил там два новых комплекта одежды: носки, белье, джинсы, кеды, платки и две самых бодрых рубашки, которые только смог найти (одна с якорями и лодками, вторая – с достопримечательностями Европы). Я вернулся в мотель, отдал Кацу половину (он был в восторге), потом пошел к себе в номер и надел новое облачение. Через десять минут мы встретились на парковке, красивые и модные, и обменялись льстивыми комментариями. Нам нужно было убить целый день, так что мы позавтракали, вдумчиво и медленно прошлись по центральной деловой улице, потыкались по магазинам, нашли походный магазин, где я купил такую же палку, как потерял, а в полдень решили все-таки прогуляться. В итоге это мы и сделали.

Мы нашли несколько железнодорожных путей, которые следовали поворотам реки Шенандоа. Нет ничего более приятного, ничего более летнего, чем гулять вдоль по рельсам в новой рубашке. Мы шли бесцельно, не торопясь, два маунтинмена на каникулах, болтая ни о чем, иногда сходя с рельсов, чтобы пропустить товарный поезд, шли, наслаждаясь солнечным светом, бесконечным серебристым блеском рельсов и простым удовольствием от ходьбы без устали. Мы шли почти до заката. Это был прекрасный способ завершить путешествие.

Утром мы отправились завтракать, а затем, как под пыткой, три часа стояли рядом с дорогой, пытаясь углядеть конкретную машину с сияющими лицами, по которым я так сильно скучал. Думаю, вы можете представить себе сцену встречи: радостные объятия, бессвязные диалоги о том, как сложно было найти поворот и мотель; восхищение тем, в какой прекрасной форме находится папа; менее восторженная реакция на мою новую рубашку; внезапное воспоминание о Каце (который застенчиво стоял на обочине); взъерошивание волос, да и вообще вся эта радостная суета по поводу того, что мы наконец вместе.

Мы привезли Каца в Национальный аэропорт в Вашингтоне, где он сел на вечерний рейс до Де-Мойна. В аэропорту я осознал, что мы в одно мгновение оказались в разных вселенных: он в «Где тут проверка паспортов?», а я в мыслях о том, что меня ждет моя семья, что машину мы припарковали плохо и что в Вашингтоне сейчас час пик. Так что расстались мы странно, почти без эмоций, с пожеланием хорошо долететь и обещанием снова встретиться в августе. Когда он улетел, мне стало грустно, но потом я вернулся в машину, увидел жену и детей и сразу же забыл о нем на несколько недель.