Билл Брайсон - Прогулка по лесам

Как и в других приютах, здесь не было двери, зато вместо нее перед зданием мы обнаружили ограду из проволоки, назначения которой я так и не понял. Табличка на заборе гласила: «ЗОНА АКТИВНЫХ МЕДВЕДЕЙ. НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ДВЕРЬ ОТКРЫТОЙ». Меня заинтересовало, насколько они активны, и я пошел посмотреть журнал регистрации, пока Кац кипятил воду для лапши. В каждом приюте есть такой журнал, в котором посетители оставляют заметки о погоде, высказывают свои идеи и пишут о всяких необычных происшествиях. В здешнем сообщалось про странные ночные звуки, которые показались туристам очень похожими на рев медведя, однако посетителей этого приюта больше интересовала удивительная живучесть обитающих здесь мышей и крыс, в чем я потом сам сполна удостоверился.

Как только наши головы коснулись лежанки, все вокруг зашуршало и забегало. Грызуны ничего не боялись и беспрепятственно шмыгали по рюкзакам и даже по нашим головам. Не переставая ругаться и громыхать бутылкой воды, Кац бегал за ними и не знал, что бы еще придумать. Когда я включил налобный фонарь, то обнаружил в спальнике на уровне моей груди где-то за 15 см до подбородка сидящую на задних лапах и пристально смотрящую на меня мышь. Я машинально ударил по спальнику изнутри, чем отключил несчастного грызуна окончательно и бесповоротно.

– Поймал одну, – вскрикнул Кац.

– Я тоже, – с гордостью поведал я.

Кац ползал на четвереньках, будто сам пытался сойти за мышь, озаряя темноту блуждающим светом фонаря. Периодически он останавливался, чтобы нанести удар ботинком или бутылкой. Затем он залезал на лежанку, немного утихал, но через какое-то время вновь стряхивал с себя спальник и, сильно ругаясь, снова рвался в бой. Я же зарылся поглубже в спальник и крепко затянул его у себя над головой. Так прошла ночь: погоня Каца, минута тишины, шуршание и вновь погоня. Несмотря на все это, я отлично выспался.

Я ожидал, что Кац проснется в ужасном настроении, однако он держался бодрячком.

– Нет ничего лучше, чем хороший сон. А еще, это точно была не лучшая ночь в моей жизни, – сказал он наутро и призывно хмыкнул. Оказалось, его веселое настроение объяснялось тем, что он смог убить целых семь мышей и был очень этому горд, просто ощущал себя гладиатором. На дне его бутылки остались клочки шерсти и чего-то розового. Я заметил это, когда он поднес ее к губам. Иногда меня, как и всех туристов, ужасало, на что способен человек вдали от цивилизации. Сейчас был тот самый момент.

Снаружи туман неутомимо пробирался между деревьями. Это утро сложно было назвать обнадеживающим. Когда мы вышли, дождь начал моросить, прежде чем превратился в опасный и безжалостный ливень.

Дождь портит все. Нет никакого удовольствия ходить в дождевике. Есть что-то удручающее в этом плотном, шелестящем куске нейлона и постоянно усиливающемся звуке его соприкосновения с каплями дождя. Самое отвратительное, что ты даже не остаешься сухим. Дождевик сохраняет тебя от дождя, но под ним ты жутко потеешь, и вскоре все равно оказываешься липким и мокрым. К обеду дождь только усилился. Мои ботинки не смогли сдержать своего обещания остаться сухими. Я промок насквозь, ботинки хлюпали при каждом моем шаге. В этом районе выпадает до трех метров осадков в год. Три метра. Это очень много. И нам досталось вдоволь.

Мы прошли 15,5 км до приюта «Спенс Филд», что было весьма скромным даже для нас, но мы промокли и безумно замерзли, тем более что до следующего приюта было слишком далеко. Почему руководство парка до сих пор не задумалось об этом? Оно прописывает строгие весьма идиотские правила для туристов, в которых сказано, что надо постоянно двигаться вперед, никогда не сходить с тропы и каждый день ночевать в приюте. По сути это означает не только то, что вы обязаны проходить определенное количество километров в день, но и то, что вам придется ночевать с незнакомцами. Мы сняли всю мокрую одежду и полезли в рюкзаки за сухой, но даже вещи, лежавшие в самой их середине, были сырыми. В убежище имелся камин, и какой-то добрый человек оставил рядом с ним немного веток и поленьев. Кац попытался разжечь костер, но дрова и ветки были сырыми, поэтому напрочь не желали гореть. Даже спички не высказали ни малейшего желания зажечься. Кац с отвращением вздохнул и сдался. Я решил сварить кофе, чтобы согреться, но горелка повела себя столь же капризно.

Пока я возился с горелкой, послышалось знакомое шуршание дождевиков, вошли две испачканные и промокшие женщины. Они были из Бостона и начали свой путь со стороны Кейдз Ков. Через пару минут пришли еще четверо парней из университета «Уэйк Форест», потом к этой многочисленной компании присоединился уже знакомый нам Джонатан и, наконец, пришла пара бородатых мужчин средних лет. За последние пять дней мы не видели ни души, а тут внезапно оказались в толпе.