Станислав Савицкий - Прекрасная Франция

Париж стал для нас городом, который никогда не позволит пропустить самого главного, если не ставить перед собой цель успеть непременно на все последние премьеры и вернисажи. Мудро поступал великий художник, который приезжал сюда из небольшого городка в Провансе и, даже не повидавшись с друзьями, запирался в крошечной мастерской, чтобы день за днем рисовать яблоко. И он нарисовал яблоко именно в Париже так, что никто не мог поспорить с ним в умении передать на холсте саму природу. Он превзошел великого Шардена. Один его младший современник тоже любил парадоксы путешествий. Чтобы написать книгу об Африке, он отправился в тур на корабле вокруг континента, заперся в каюте и за всю поездку даже не посмотрел в иллюминатор. Какое там выйти на палубу! К концу путешествия «Африканские впечатления» были написаны.

Между прочим, Мопассан говорил, что Эйфелева башня – единственное место, откуда не видно Эйфелевой башни.

Тот Париж, что есть на карте города, на карте точно есть. А есть ли он в действительности – зависит от обстоятельств. Иной раз приезжаете вы сюда – и для вас как будто не существует ни Лувра, ни бульвара Лафайет, ни «Комеди Франсез». И вот уже электричка уносит вас мимо временно отсутствующих достопримечательностей на окраину. Тут не ступала нога туриста. Тут живут эмигранты, приехавшие во Францию недавно или родившиеся в семьях, которые перебрались в эти края несколько десятилетий назад. Больше всего переселенцев из Северной Африки. На белого человека, приехавшего к ним, они смотрят не без интереса, но общаться особенного энтузиазма не выказывают. День воскресный. В огромном молле все магазины закрыты. Гулко гудят эскалаторы, на них ни души. В многоэтажном паркинге тоже безлюдно. Ярко-голубое небо вырезает в бетонной стене квадрат окна. Подойдешь поближе – внизу гигантская серо-бурая цитадель на краю холма / ил. 2, 3 /. К горизонту стелется долина, вдали пестреют домики соседнего спального микрорайона – бидонвилля, как тут говорят. Внутри цитадели – циклопических размеров арка Константина поблескивает десятками окон. Видна обстановка комнат: угол шкафа, пара полок, заставленных CD, постер с Майклом Джексоном и афиша шоу Дьедонне на стене. В одном окне, облокотившись на подоконник, курит негритянка. Рядом развевается на ветру занавеска. Под аркой – амфитеатр, на сцене двое чернокожих пацанов пинают мяч / ил. 4 /. И крепость, и арка, и площадка – из побуревшего могильного бетона, как мемориальные комплексы семидесятых – восьмидесятых. Всю эту красоту примерно тогда и начинали строить, чтобы приобщить эмигрантов из Африки к европейской культуре. На неоготическом фонтане пляшущими буквами выведено: «Кузнецов Эдик – упырь и педик».

| 2–4 | Жилой комплекс Абраксас в Марн-ле-Валле. Архитектор Р. Бофилл. 1982

Такие места парижане не считают Парижем. Действительно, в этих предместьях мало что напоминает город, который стоит мессы. Одни думают, что тут так называемая агломерация, другие – что это выселки. Но даже для тех, кто не отворачивается от жизни окраин, все эти поселения с их обитателями существуют в виртуальной реальности.

Один журналист и издатель как-то решил, что дальше так продолжаться не может. Париж окружен жизнью, неведомой тем, кто живет на бульваре Распай или у Бастилии. Парижане видят ее только из окна электрички RER, когда едут из центра в аэропорт. Все норовят подгадать скорую, которая даже не притормаживает на этих станциях. Мало ли что.

Однажды в мае тот самый журналист решил взять отпуск и отправиться в путешествие по этим местам – из аэропорта «Шарль де Голль» на северо-востоке в аэропорт «Орли» на юго-западе. Их соединяет синяя ветка RER B. Путешествие было спланировано просто: каждый день журналист высаживался на очередной новой станции, гулял по городку, общался с местными жителями, посещал места, которые они советовали посмотреть, слонялся бездельно по новостройкам или по кварталам частных домов, выпивал в барах, перекусывал в брассери, ночевал в гостинице – и с утра уезжал на следующую станцию. В путешествие он пригласил давнюю приятельницу, фотографа, которая много лет озадачивала его, приходя с кипами снимков людей, домов, улиц, парков, площадей, сценок в магазинах и прочих ничем не примечательных фрагментов жизни. Эта хроника повседневности без малейшего намека на то, как обычно показывается городская жизнь в художественной и репортерской фотографии, поражала журналиста эпическим размахом. Он никак не мог понять, что можно сделать с этими материалами. И вот, наконец, подвернулся удобный случай.