Фритьоф Нансен: Через Сибирь

«Имя Нансена, напечатанное крупными буквами, стояло на первых полосах всех газет Осло, — пишет Лид. — Вот что встретило меня, когда я прибыл в Норвегию. Я читал о Нансене, о самом себе и о «Корректе» по пути на юг из Тромсё в Трондхейм на скоростной пароходной линии. Журналисты быстро поняли, что наша успешная экспедиция вызовет интерес. Магическое имя Нансена создавало впечатление, что он осуществил ещё одно предприятие в дополнение к предыдущим и лично открыл Карское море. Это пришлось как нельзя кстати. Тысячи людей, чьими фантазиями не так-то легко было завладеть, заинтересовались нашим предприятием. Когда начинаешь такое дело, как развитие сибирской торговли через Северный Ледовитый океан, необходимо привлечь многих влиятельных персон. Ведь дело, скорее всего, не ограничится только плаваниями. Это — двери, ждущие своего открытия, привилегии, которые можно будет получить, и огромные суммы дополнительного капитала, которые в конечном итоге можно будет записать на свой счёт. Как только образованные обыватели поймут, какие возможности открывает этот транспортный путь, то начнут обсуждать это со своими посредниками, в своём банке, в своём клубе и за зваными обедами; если они с интересом будут читать об этом в газетах и слушать лекции по данному вопросу, то нашим членам правления не придётся тратить силы на осторожное сближение или утомительные объяснения при попытках продвижения нашего предприятия.

Каждый поймёт, какую важную роль в нашем деле сыграли имя и известность Нансена. Когда я приехал в Осло, то очутился в лучах нансеновской славы. Все журналисты хотели взять у меня интервью. Мне особенно запомнился корреспондент газеты «Русское слово» из Москвы. Он подготовил сенсационный материал для воскресного выпуска, поскольку реакция в России оказалась такой же бурной, как и в Норвегии, если даже не больше. О нас очень много писали в русских газетах. Я поехал в Петербург и вскоре получил дружественное приглашение выступить с докладом перед ведущими представителями промышленных и финансовых кругов. Тимирязев, председатель правления товарищества «Лена Голдфилдс», настаивал на этом. 7 октября я выступил с первой лекцией на иностранном языке в Императорском совете съездов представителей промышленности и торговли. Я выступал на русском языке. Должно быть, я достиг успеха, поскольку этот доклад широко цитировался и на следующее утро появился на первой полосе «Таймс» в Лондоне. Но это ничего не значило по сравнению с тем восторгом, с каким Нансен был встречен в Петербурге, где он выступил с докладом для членов правительства, представителей знати и других влиятельных лиц. Он собрал самую большую аудиторию в русской столице. Великолепно! Нансен нашёл ключик ко всему русскому обществу, ключик, которым я смог воспользоваться так же свободно, как и он сам».

Экспедиция стартовала из Кристиании, поскольку именно там собрались все участники путешествия.

Отъезд был назначен на 20 июля 1913 года. За несколько дней до этой даты в Норвегию приехал Степан Васильевич Востротин. Помимо него в качестве гостя был приглашён ещё секретарь русского посольства в Швеции князь Лорис-Меликов.

Востротин решил познакомиться с Нансеном и отправился к нему в гости:

«Я ехал по красивой местности, среди садов и парков, по которым были разбросаны отдельные домики и дачи причудливой, своеобразной архитектуры.

Экипаж мой остановился у калитки забора, которая оказалась открытой, и я вошёл в обширный двор. Меня поразили удивительная тишина этого двора и скудность надворных построек. Я остановился на некоторое время, но так как никто не выходил навстречу и во дворе не было никаких признаков жизни, я решил направиться через этот большой, тщательно расчищенный двор к стоявшему в глубине его двухэтажному дому и, поднявшись на несколько ступенек каменного крыльца, позвонил. Открывший мне слуга провёл меня через большую уютную приёмную, тесно заставленную разной мягкой мебелью, в такую же по обстановке гостиную, служившую как бы продолжением первой, но меньшего размера, и попросил подождать. В комнатах, устланных коврами с разбросанными по ним около диванчиков и кресел шкурами полярных животных, преимущественно белых медведей, царила такая же поразительная тишина, как и во дворе. По стенам были развешаны в разных местах чучела голов морских зверей и оригинальных птиц арктической фауны. Всё это, очевидно, трофеи полярных скитаний хозяина дома. Картины, занимавшие значительную часть простенков, по содержанию своему были из той же полярной области или родной страны — Норвегии, изобилующей красотами природы, причём многие из них нарисованы самим Нансеном.