D. M. - И Куба здесь совсем ни при чём, хотя…

Я передвинул граненую рюмку к Серегиной тарелке. Она тут же наполнилась. Я поставил ее к своей тарелке.

– Ну, давай, Саня, за Новый Год! – провозгласил торжественно Леха. Насти в комнате не было.

– Серег, давай еще по одной, и пойдем покурим. А Санек пусть пока пожует чего— нибудь!

Мы снова выпили. «Оливье» был так себе, да еще и двух видов. Наверное, кто— то из девчонок притащил со своего новогоднего стола. Закинув в себя немного салатов и колбасы, чтобы не запьянеть, я вышел из-за стола. На летней веранде, прилепленной к дому, парни курили сигары.

– Ух, ну не фига себе! Откуда такое барство?

– Приятель приехал с Кубы. Вот, презент привез, – сказал Серега. – Я в инете прочитал, что их можно хранить только в специальном ящике, иначе в труху превратятся! Как думаешь, за две недели с ними ничего не будет?

– Без понятия, – я пожал плечами и закурил сигарету.

– Ты что?! Возьми себе одну. Там, в коридоре, пачка такая желтая лежит.

– Потом, – я ощущал во рту вкус вчерашнего оливье и копченой колбасы.

Леха был во власти сигары. Он стоял, как английский лорд в своей библиотеке после семейного обеда, и смаковал ее. Ему казалось, что сигара в его руке подняла его социальный статус как минимум до уровня члена английской королевской семьи. Со стороны это казалось комичным, учитывая штаны от спортивного костюма, стоптанные тапочки и накинутый на футболку пуховик.

– Бл…, щас бы на Кубу! – мечтательно произнес Леха. Фраза явно не гармонировала с джентельменской позой.

– А что?! Поехали, – это был уже Серега. Он вбросил фразу и просветлел. – Там тепло, море— океан, сигары, девочки… Класс! Поедешь? – спросил он меня.

– Да можно, конечно! Только у меня вечная запара на работе, шеф не отпустит.

– Этого, – Серега кивнул в сторону Лехи, – звать бесполезно. Он без Насти никуда. А мы с тобой махнем, только не сейчас, а попозже.

– Узнавай, что по деньгам и звони. Телефон знаешь.

Обычно этим разговоры и заканчиваются. Поговорили, обсудили, договорились и… никуда не поехали. Но вроде как съездили. Это обычно. И привычно.

– Ладно, пошли в дом, а то уже замерз.

Девочки веселились вовсю. Они быстро поняли, что от парней не будет толка, поэтому развлекали себя сами.

Мы допили бутылку и, помня, что мне еще возвращаться в город, я попросил хозяина выделить мне койку, чтобы проспаться. Проснулся я уже к полуночи, и, попрощавшись с хозяевами, поехал домой. По дороге я вспоминал новогоднюю ночь, ее тепло под одеялом, ощущение от прикосновения своей руки к ее коже. Настроение было отличное.

– Миша, ты что так долго?! Где эта табличка хренова! Еще час назад должна быть готова!

– Александр Николаевич, я знаю! Но для того, чтобы ее сделать, нужно перелопатить всю базу отгрузки завода за несколько лет!

– Ладно, сколько времени тебе еще надо?

– Полчаса…

– Жду.

Александром Николаевичем я стал недавно. Около полугода назад официально, месяца три как фактически. Вообще, сложная штука жизнь. Например, работаешь ты с людьми, у тебя устоявшиеся отношения, климат в коллективе отличный, все пашут, как лошади. А потом вдруг начальство делает тебя главным. Причем, над теми людьми, с которыми ты работал, ходил обедать, нелицеприятно, но за глаза, обсуждал то самое начальство, которое тебя теперь тоже начальством сделало. Ситуация – хуже не придумаешь. С одной стороны, приятно, что тебя выделили, зарплаты добавили. С другой стороны, ты начинаешь думать, как себя вести, что говорить, что не говорить. Чувствуешь постоянный внутренний дискомфорт. Уже и поговорить на отвлеченные темы не с кем, и ты становишься одинок. Плюс тебе в обязанность вменяется еще и заставлять людей работать. Постепенно ты начинаешь отдаляться от людей, постепенно переходишь из состояния «своего парня» в состояние «сволочи-начальника». У меня этот этап продлился три месяца. Не знаю, длинный или короткий этот срок, но он был четко отмечен границей, когда мой бывший коллега назвал меня «Александром Николаевичем». Я готов был разорвать его на куски из-за сарказма, который из него при этом лился. Но я только кивнул в ответ. Теперь Миша делает мне табличку, а я его подгоняю.

Заверещал пульт. Завод – это вам не open space в каком-нибудь московском офисе, где сидят клерки в белых рубашках. Завод – это машина, где есть четкая иерархия, подчиненность и дисциплина. Здесь ничего не происходит само собой. Здесь все контролируется. Система выстроена и работает еще с военных времен, и люди, как винтики, делают каждый свое дело и, как ни странно это звучит, гордятся тем, что являются частью единого целого.