Евгений Переверзев - Обратная сторона океана

Всё выступление замглавы я думал о краске, которая успела высохнуть за какие-то два часа. Автоматически посмотрел на ещё пахнущие растворителем руки, на белые крапинки, предательски оставшиеся после их спешного стирания. Не знаю, почему, но руки от цепкой камеры решил спрятать за спину.

– Такого мир ещё не видел! – заканчивал оратор. – Именно нашей волгоградской лодке предстоит принять участие в праздновании 500-летия открытия Колумбом Америки, преодолев семь морей и Атлантический океан. Впервые в истории будет осуществлён переход на нашей, волгоградской, лодке из центра Европы в центр Северо-Американского континента, в том числе и по внутренним водам! Давайте пожелаем экипажу яхты семь футов под килем и скорейшего возвращения домой!

Эмблема перехода, разработанная и нарисованная Владимиром Елистратовым, фотохудожником газеты «Вечерний Волгоград»

Он сходил с импровизированной трибуны под громкие аплодисменты. Потом слово взял отец Алексий, настоятель Казанского собора. Он благословил наш переход, окропив святой водой нас и лодку. Мы приняли в дар икону святого Николая, покровителя путешественников. Потом, когда яхту бросало, как скорлупку, в Средиземке и Атлантике, я всматривался в его лик, который, наклоняясь вместе со стеной то вправо, то влево почти до лежачего состояния, источал непоколебимое спокойствие.

Проводы «Аиры» снимает «Канал Останкино». Так в 1992 году назывался нынешний Первый канал

«Аиру» на КамАЗе волокут для спуска на воду

Спуск яхты на воду перед стартом

Несколько яхт пришли специально, чтобы проводить нас. Они терпеливо пошатывались рядом с «Аирой», которая сверху казалась вдавленной в толщу воды и совсем маленькой. Другие яхточки типа «Ассолек» были вообще крохами. Увидел в толпе своих. Анины глаза были закрыты солнцезащитными очками-бабочками, она вытянулась и помахала мне рукой. Мама, держащая на руках двухлетнего внука, уже не скрывала своих слёз. Я помахал им и улыбнулся. Мама, мама… Как её поддержать?! Сегодня одиннадцать лет со дня смерти моего деда, её отца Петра Францевича Гулевича. Почему день проводов, как специально, выпал на эту траурную для нашей семьи дату?! Может, это не случайно? Может, это какое-то предзнаменование? Вспомнил, как тяжело умирал дед, заменивший мне отца. Восемь месяцев он не вставал с постели, а мы с мамой вдвоём ухаживали за ним. И вокруг никого. Мне было тогда четырнадцать…

Провожающие меня: мама Переверзева Любовь Петровна с Иваном и между ними – Юлиана, жена без пяти минут морского волка

Жили мы после развода родителей и последующего спешного и очень неудачного обмена квартиры на Дальнем Востоке в одной тесной комнатке волгоградской коммуналки на три семьи. В ней двенадцать лет ждали ордера на новую квартиру, которую должен был получить наш участник войны, съедаемый раком на наших глазах. Чтобы продлить жизнь, хирурги вывели ему из живота толстую кишку, а мы с мамой, как могли, убеждали, что совсем скоро она сама встанет на своё прежнее место. Он не верил и терпеливо молчал.

После переезда в Волгоград родители мамы за бесценок продали свой городской дом и переехали к нам. Так будет веселее, подумали они. В то время на Дальнем Востоке люди жили с открытыми дверьми и душами. Мои ближайшие родственники действительно думали, что в коммуналке с другими людьми будет проще выживать и, на самом деле, веселее. Бабушка, дедушка, мама и я оказались в восемнадцати квадратных метрах, перегороженных полированным шифоньером с ширмой, за которой спали старики. По другую сторону – мы с мамой на полу. На полу потому, что если поставить вторую кровать, днём негде будет ходить. А так – убрал пару матрасов с пола, и проспект открыт. Помню, каждый вечер мама читала мне по две-три сказки на ночь, а я её требовательно тормошил, когда она, уставшая после работы, засыпала с книжкой в руках. Зато к тому времени, когда я сам научился складывать буквы в слова, мне уже прочли фактически все сказки народов мира.