Григорий Кубатьян - Великий африканский крюк

– Начальник экспедиции – я. Говорить, что делать, тоже должен я, – сказал Алексей. – Отдай мне свой передатчик, а себе возьми сломанный.

Мы поменялись, но теперь ситуация тяготила меня. Я не мог произнести ни слова, а Помор в моей голове травил байки и пел песни, вроде подбадривая, а на самом деле мешая сосредоточиться. В итоге мы отказались от радиосвязи и подавали друг другу сигналы гудками.

По дороге Алексей проколол колесо. Пока устраняли поломку, познакомились с местным байкером. Его звали Салим.

– Ребята, вы давно в дороге? Приглашаю вас в гости. Поедите, согреетесь, посмотрите телевизор.

Мы согласились. И действительно, в доме у Салима нас вкусно накормили. Но новости по телевизору были плохими: погромы в Кении, война в Судане, убийства иностранцев в Алжире. А вот и турецкая новость: человеку во время молитвы в мечети стало плохо, сердечный приступ. Окружающие заметили это, но прервать молитву не решились, скорую вызвали лишь по окончании намаза. Когда прибыла реанимационная машина, было поздно – человек умер.

За ночь выпал снег, но мы продолжили поездку. Дорога шла через горы. Асфальт подмерз, а ветер был сильный. Мой мотоцикл кренился под опасными углами. На одном из перевалов я заметил лежащий в кювете грузовик, заваленный снегом. Его задний борт украшало изображение турецкого флага. Турция в снегу – символично. Я остановился, чтобы сфотографировать.

Было холодно, без перчаток пальцы заледенели. Началась пурга. Я спрятал камеру и завел мотор. Дороги было не видно из-за летящих в лицо снежных хлопьев, я проехал еще пятьсот метров и поскользнулся на льду. Мотоцикл упал на бок и воткнулся в лежащий на обочине сугроб. Хорошо, что на мне был защитный костюм. Пошатываясь, я поднялся на ноги и осмотрел байк. Поворотник разбит, на пластиковом кофре трещина.

Подъехал Алексей. Вместе подняли мотоцикл, но ехать дальше было опасно. Возле нас остановилась полицейская машина:

– Все в порядке?

Я не был в этом уверен.

– Дальше дорога чистая, снега и льда нет, – заверили полицейские. – Поезжайте спокойно. Алейкум ассалям!

Действительно, через пару километров начался сухой асфальт, а к вечеру мы благополучно прибыли в Измир.

На юге Турции много интересного: храмы Эфеса, руины Милета. В Эфесе раньше находилось чудо света – храм Артемиды. Его сжёг Герострат ради пиара. Админы Древней Греции хотели все данные о Герострате стереть, но у них не получилось. Он остался в кэше народной памяти, в которой хранится как хорошее, так и бесполезное. А в Милете жили первые греческие философы, пытавшиеся разделить материю и дух. Причём формулировали свои рассуждения в прозе, в отличие от еще более древних учёных, записывавших открытия исключительно в стихах.

В курортном городе Бельдиби мы познакомились с немцем-механиком по имени Федераль. Он сдавал мотороллеры в аренду.

– Русские туристы не умеют водить, – жаловался Федераль. – Приходят пьяные. Спрашивают: сколько? 25 долларов. О, нормально. Я говорю: шлем. А они – не надо. А потом – бам! Ой, голова! А я им говорил: шлем.

Дальше были зигзаги от Аланьи до Мерсина. Помору легко удавалось с ними справляться, а меня тянуло то на обочину, то на встречную полосу. Хорошо, что на мне был шлем. Можно было не опасаться историй вроде «бам-голова», но я всё же старался не разгоняться.

В городках мелькали вывески: «Интернет-кафе Дуня», «Сарай-фото», «Баран-петроль», «Ботаник ресторан». В Мерсине я засмотрелся на вывеску и не заметил приближавшуюся сзади машину. Были плохо отрегулированы зеркала, и я на собственном опыте узнал, что такое «мёртвая зона»: когда в зеркале ничего опасного не видишь, думаешь, машины рядом нет, начинаешь маневрировать, и в этот момент получаешь удар в бок. Небольшого толчка достаточно, чтобы узнать, насколько твёрд турецкий асфальт.

Мотоцикл повело, я рухнул, и меня потащило по мостовой, как по тёрке, разрывая в клочья куртку и штаны. Ногу прижало пластиковым кофром и здорово помяло. Наконец всё прекратилось. Я успел подумать: сломана нога или нет? К счастью, мотоциклетный сапог оказался крепким.