Александр Уланов - В месте здесь

Выйти на свой балкон к жизни двухтысячелетней давности. Считать кошек там, где убили Цезаря. Есть другая долгая точка, но там время не живёт. Там не вечный город, а вечное религиозное помешательство. Вернуться к корням – это умереть.

Не понять, почему остался именно этот кусок стены, а не другой. Время – незастывшая неуверенность. Его никогда нет – потому и ломает всё. Оно всегда есть на то, что действительно нужно – потому и приносит. Незначительность того, что можешь – и огромность возможности встретить. Если получится не сойти с ума, выдержать перемены. Переулок – щель между домами, даже и дверей нет, но все равно есть название, написанное на мраморной плите.

Многоступенчатые ракеты. Хвосты дельфинов поднимают раковину, на которой человек, который поднимает ещё раковину, а из нее ещё выше – вода. Склон холма смотрит этажами арок темноты. Земля хранит краски фресок. Исчезнувшие окна остаются дугами над ними, другим цветом стены. За опустевшим холодом соборов зелёное солнце двориков, взъерошенных пальм. Мраморная листва со стальными шипами. Время – усталость и готовность.

Медленно поднимаясь туда, где тонкая трапеция неба встречает высокую трапецию земли. Сживаясь с пустой серой стеной на ярко-голубом. Чтобы потом за секунду поворота двери успеть встретить золотую истерику барокко. На полу которой – стёртые миллионами шагов очертания рыцарей. Подъём к дворцам и коням ниже. Время не мешает и не помогает, оно даёт возможность. Глиняный сосуд продолжает гудеть и внутри земли, в ширину двойного окна.

город без стен, любовь, чей край неизвестно где. За текущими стенами воды – с другими не получится. Подвижнее воды. Призрак среди призраков, реальнейшее в реальном. Плывущий камень. Ни суша, ни море. Между. Появляющиеся и исчезающие в переулках места.

Сверху чешуя крыш – ни улиц, ни каналов, ходы в пространстве от человека к человеку сложны. Некоторые из них – как след ножа, и боли от них не меньше. Только догадываться о фасадах, которые для воды, не для воздуха. Кое-где сталь куполов.

Мир отличий. Не улица, рива – засыпанный канал, сализада – мощёная, рамо – ответвление, листа – перед посольством. Проходя по планам людей и воды, не царя. Реки без берегов – стены не берега. Падающее из окна навсегда уходит на дно. Лица домов к воде, двери к подвижному полу.

Белым по кирпичу, побелевшему, почерневшему, позеленевшему от времени воды. Окна не успокаиваются, заканчиваясь острием, цветком, избегая одинаковости и равномерности расположения. Прежний опыт не подойдёт, оставьте стандарты психологам. В квартиры ведут личные мосты. На тенте лодки своя лагуна с водорослями.

Никакого зодчего Росси. Дома подают друг другу руки через переулки. Опираются плечами. Порой чуть отступают, оставляя проход людям, но продолжают опираться на воду арками. Носят маски. Зубастые, носатые, улыбающиеся в три или четыре угла рта. Стена оживает переплетением птиц и единорогов. Восточный дворец многоцветного пола. Узлы и круги от капель. Кто пройдёт по всем мостам, проплывёт по всем каналам.

Поддерживающее жизнь – оно же и дорога. Текущая куда сама захочет. Постоянно уходящая. Никакие ступени не достигнут её дна. Но дома из известняка – отвердевшего моря. Крепость воды. Она – лучшие стены города. Не позволяет подойти. Смотреть, но не коснуться. Остров независим. Одиночество хранит. Вода берёт цвета и точность от домов.

На воде и скульптуры в лодках. Ракушки поднимаются по ступеням с приливом. Тяжесть домов, стоящая ни на чем, на десятке спичек. Мрамор растекается по стенам – жилками от бликов воды. Есть фасад, по которому мрамор не успел подняться выше человеческого роста. Поднявшийся – согрет. Внутри золотого дома – темнота старого дерева. Войдёшь сквозь водоросли, если сможешь не понимать, кто ты.

Домам трудно по колено в воде. Вечно вброд. Но иначе городу быть не собой, не быть. Если живёшь на воде, будь готов, что она придет к тебе в гости. Готов встретить её подвижность своей. Дома учатся плыть, качаясь кораблями в волнах. А мост с крышей ведёт в тюрьму.

Тон спокойного айсберга на зелёной волне северной Атлантики/Адриатики. Руст нижних этажей – сколами льда. Пустит ко дну, даже не заметив. На ненадёжности течения, всегда под угрозой и угроза сам. Рядом с толпой и торговлей. Чума тоже шла отсюда. Если плыть – поперёк. Сколько ослепших балконов и окон. Корабли после смерти становятся дверями, хранящими следы волн и червей.