Алекс Мессенджер - День 29-й. История мальчика, который выжил после нападения гризли

Как и велосипедная дорожка, гребень позади нашего участка был, насколько я мог видеть, везде одинаковой высоты – все тот же крутой склон, поднимающийся от самого берега. Это был эскер, след древней ледниковой реки, первый, что мне довелось увидеть. Когда лед растаял, осадочные отложения со дна одной из этих голубых рек остались на земле, образовав огромную змееподобную насыпь. Эти вздувшиеся вены и артерии, оставшиеся от ледникового периода, разбросаны по всей северной части Канадского щита. На наших картах эскеры были представлены маленькими параллельными метками, похожими на ряды деревянных шпал, как будто изображавших длинный извилистый железнодорожный путь, который так никогда и не был проложен. Северная Миннесота также усеяна следами ледников: отступая, они вырезали в материковых породах округлые углубления и холмы, оставили валуны размером с дом и тысячи озер, расположенных на карте параллельными штрихами, словно процарапанными когтями гиганта. Но эти процессы, оставившие неизгладимые следы на ландшафте, закончились давным-давно и казались чем-то абстрактным, неким интеллектуальным умозаключением. А этот эскер меня просто очаровал. Вода, текущая по каналу, который сам сделан изо льда, кажется изменчивой, существование даже мощной реки непостоянно и может закончиться, стоит только температуре измениться на несколько градусов. Здесь же передо мной была извилистая линия древней реки, полная изгибов и древних суводей, а камни и валуны, когда-то захваченные ее потоком, теперь стали постоянной частью пейзажа.

Взобравшись на эскер, я увидел широкую переливающуюся гладь озера, бледно-розовое солнце и темно-серые, как сталь, оттенки отступающей грозы. Вечер был чудесный. С момента выхода на маршрут на озере Уолдайа мы шли на веслах среди казавшихся бескрайним морем кустарников, елей и пихт, образующих тайгу северной части Канадского щита. А это озеро, с его эскерами и песчаными пляжами, отличалось от прочих, которые мне довелось видеть. Земля казалась особенно древней, как никогда раньше. Небо казалось больше, вода холоднее. Мы словно попали в прошлое.

В течение следующих нескольких дней мы шли дальше по реке, привыкая к характеру русла, к течению, к тому, как вода омывала скалы, к тому, что нам видно и что не видно, к тому, на что мы способны как гребцы по одиночке и что нам по силам вместе с партнером по каноэ. Каждый день мы меняли напарников, поэтому каждый из порогов оказывался иным, как из-за его уникальных особенностей и скальных образований, так и потому, что команда каждого каноэ менялась день ото дня.

Мы проходили участки белой воды достаточно консервативно – я хочу сказать, что нашей целью всякий раз было выбирать самый адекватный курс вниз по течению. Мы не искали острых ощущений, не выискивали рискованные участки, не пытались преодолевать препятствия наплывом, короче, шли достаточно осторожно. Наша задача состояла в том, чтобы добраться до гладкой воды с наименьшими потерями. Несмотря на все наши усилия, переживаний все равно хватало – и не скажу, что кто-то был этим огорчен.

Многие сплавы по реке Дубонт предусматривали использование «фартука» на носу или даже всем корпусе каноэ – водонепроницаемых тканевых клапанов, которые подгонялись точно под размер каждого каноэ, чтобы они предотвращали попадание воды с боков внутрь. У нас таких предосторожностей не было; мы намеренно решили обойтись без защиты, надеясь, что это заставит нас грести более аккуратно. Мы боялись, что наличие «фартука» сделает нас излишне безрассудными, заставив проходить наплывом более сложные пороги, подставляться более высоким волнам и подвергаться неоправданному риску. Как выяснилось, без защиты мы оказались более подвержены всяческим неприятностям вследствие мелких ошибок.

Неудачно рассчитанный угол на траверсе, волна, которая оказывалась чуть выше, чем казалась издалека, представлялась при просмотре немного больше, чем казалось сверху, или быстроток, который нес нас вниз стремительнее, чем мы ожидали, – любой мелочи было достаточно, чтобы в лодку попадало несколько ведерок воды. Стоит набрать воду на планширь, и каноэ становится неуклюжим, не реагирует на действия гребцов. Еще немного воды, и каноэ начнет оседать все глубже и глубже, пока из воды не будут видны одни лишь гребцы – от пояса и выше. В такой момент остается надеяться только на участок мелководья или помощь с одного из других каноэ.