Алексей Ушаков - С парусами по жизни. Часть 1. Как я стал Капитаном

– Штормовой стаксель можно не ставить, – говорил матрос, – а вот грот надо зарифить.

Матрос не любил сильный ветер и волны, сильный крен и нервозность, а я уже был готов проверить и себя и лодку. В итоге, наблюдая в бинокль белые барашки, решили выходить под генуей (обычного стакселя не было) и зарифленным гротом. На других яхтах все стояло по-штормовому.

В самый последний момент к нам на лодку пересадили одного из матросов по кличке Тормоз, с другой яхты. Мы знали только, что он студент уже 2-го курса, друг сына капитана 3-й яхты и мастер по уринотерапии. Разбираться, почему пересадили, было некогда. Командор дал команду и все, подняв якоря, пошли. В тот момент я подумал о втором матросе:

– Уж если и не помощником, то балластом – будет откренивать.

Как только мы вышли из-за острова на открытую воду, ветер наполнил паруса, сильно накренив яхту, понес в направлении первой точки поворота на маршруте, до которой, как показывал GPS, было 30 миль. Мои матросы перебрались на наветренный борт, улучшив ситуацию с креном. Шли мы левым галсом в бейдевинд со скоростью 5—6 узлов. Ветер дул ровный 11м/с, а волна была где-то 1—1,2 метра. Сначала было неуютно, нервно, напряженно, но постепенно мы стали привыкать и к крену, и к ветру, и к волне, и к брызгам, начали улыбаться, переговариваться, шутить – отлегло. Я впервые ощутил, увидел и осознал то великолепие, которое нас окружало: солнце и бурную воду всю в серебре от солнца, шум ветра и волн, журчание воды за кормой – этот восторг пришёл ко мне впервые, на парусных досках было немного по-другому, хоть и скорость много выше. Уже через полчаса мы отдали рифы на гроте. Скорость достигла семи с небольшим узлов – мы летели, крен яхты увеличился, и нам всем, включая пса Эдди, пришлось сесть на один борт и упираться ногами в банку другого борта – при этом вода шла по палубе и внешней части спинки кормовой банки. Удивительно, но наш пёс ориентировался в происходящем быстрее матросов и сам, без команд перепрыгивал и занимал именно то место, где он не будет мешать и где надежнее. Я совершенно тогда не думал, что собаке нужен спас жилет – такие вот мы рисковые были с ним ребята.

Скоро что-то будет…

Вода вся серебрилась и играла в солнечных лучах, ослепляя нас миллионами зеркал. Лодка легко, как в танце, шла по волнам навстречу солнцу и ветру. Когда приходила волна побольше и ударяла в борт, лодка тормозила, над палубой поднимался веер брызг, как россыпь алмазов, и накрывал нас с головой, что приводило нас в восторг, вызывая бурю смеха. Мы, как завороженные, смотрели на происходящее, не в силах оторвать взгляд от пенных волн, парусов и искрящегося горизонта. Это зрелище нас полностью поглотило. В целом, мы не осознавали, что происходит. А тем временем, ветер усилился до 15 м/с, а волна выросла до 2-х метров. Ветер зашел и теперь, чтобы двигаться к точке поворота, нам приходилось лавировать. Скорость яхты по курсу упала, а качка усилилась. Для швертбота класса «микро» такие условия плавания уже не сахар. Сделав первый поворот оверштаг, мы стряхнули с себя завороженность и вспомнили, что идём не одни, где-то рядом должны быть другие яхты. За всё это время мы ни разу не оглянулись вокруг, а где-же наши друзья – вот она неопытность – и про радиостанцию вообще не вспомнили.

Осмотрев в бинокль всё вокруг, я с трудом заметили одну мачту с краспиц и выше. Мы сильно оторвались, да и не удивительно, шли под полными парусами. Запросили по радиостанции другие яхты. Получалось, что нас разделяло уже километров пять-семь. У капитанов этих яхт были большие сомнения в целесообразности продолжения плавания прежним маршрутом. Решили запросить прогноз погоды и потом определяться. Ветер усиливался, на порывах он уже достигал 17м/с и мы начали брать рифы на гроте, свернули геную и поставили штормовой стаксель. Смена передних парусов не заняла много времени – они были на закрутках, а вот при взятии рифов на гроте матрос Тормоз чуть было не вылетел за борт. Лодка заметно выровнялась и имела 6—7 узлов ходу, несмотря на волны более 2-х метров. Володя, пробираясь с бака в корму, упал, поднялся с трудом, а потом во время большой волны упал с рубки в кокпит и никак не мог подняться, застонал: «Капитан, переклинило меня, позвоночник». С большим трудом матрос Тормоз затащил Володю в каюту и уложил на диван наветренного борта. Когда он вылез, на нем на самом лица не было, и он плюхнулся в кокпите лицом в корму. Он был уже не помощник.