Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Примечательные некогда для таллинцев постройки — очевидные и общеизвестные на тот момент ориентиры — запечатлелись в названиях таких башен, как, например, Саунаторн (Банная), Таллиторн (Конюшенная) или даже Башня у русской церкви Святого Николая.

Случалось и по-другому: богатый купец хранил в башне товар, обязуясь в лихую годину обеспечить ее защитников оружием и жалованием. Со временем его фамилия могла превратиться в башенное «имя»: башня Рентерна, допустим, или же башня Эппинга.

Менялись принципы фортификации, средневековые укрепления теряли свою важность, разрушались постройки, давшие когда-то башням их имена, вымирали некогда славные купеческие династии.

Вспоминая тридцатые — сороковые годы XIX века, архивариус Хансен писал, что даже в официальных бумагах Таллинского магистрата башни городской стены перечислялись лишь по номерам. Но и он, будучи в ту пору ребенком, твердо знал: для Длинного Германа и Толстой Маргариты было сделано исключение — их имена неизменно оставались у горожан на слуху.

Вероятно, первые попытки объяснить колоритные прозвища башен были предприняты безвестными авторами таллинских легенд и преданий именно тогда — лет двести тому назад.

Чаще всего рассказывают так: жили когда-то давным-давно в Таллине ладный долговязый парень и пухленькая девчушка. Звали их соответственно Германом и Маргаритой.

Принадлежали они, надо понимать, к небогатым горожанам, селившимся за крепостной стеной: Герман жил в предместье Кассисаба, относящемся к юрисдикции Верхнего города, Маргарита — в рыбацком форштадте Нижнего города, нынешнем районе Каламая.

Повстречавшись раз на рынке, шумевшем каждый будний день у стен ратуши, молодые люди поняли, что созданы друг для друга. Да только родители их были категорически против брака, и потому видеться они могли только вдали от их глаз — в Старом городе.

Чуть солнце начинало клониться к закату, Герман и Маргарита должны были мчаться к городским воротам. Не успеешь минуть их до закрытия — поволокут тебя в арестантский дом за ратушей. И тогда их тайные свидания станут достоянием всех.

Влюбленные, как известно, часов не наблюдают, да и откуда было взяться часам в те давние времена у простого человека? Как-то летней ночью юноша с девушкой заболтались. О том, что городские ворота закрываются, они вспомнили лишь с боем ратушного колокола.

Изо всех сил бросились они в разные стороны, даже позабыв толком попрощаться: Герман — на юго-запад, по направлению к предместью Кассисаба, Маргарита — на север, к порту и рыбацким хижинам Каламая.

Но — не успели: с последним ударом колокола и Герман, и Маргарита окаменели, на глазах изумленных воротных стражей превратившись в две невиданные доселе таллинцами башни.

Говорят, сбылось проклятие, тайно наложенное на влюбленных бургомистром, — чем они не угодили главе городского самоуправления, наиболее распространенная версия легенды умалчивает.

Менее известный вариант вводит в историю тему инцеста: Герман и Маргарита, дескать, были внебрачными детьми самого бургомистра, отданными на воспитание в семьи бедняков. А следовательно — братом и сестрой.

Отголосок этого предания неожиданным образом звучит в фельетоне, опубликованном на страницах «Ревельских известий» в 1893 году: оживший в новогоднюю ночь Длинный Герман обращается к Толстой Маргарите не иначе как со словами «любезная сестрица».

О сбывшемся проклятии, правда, в заметке нет ни слова: родство башен здесь — исключительно материалистическое. Если не сказать — материальное: Герман напоминает Маргарите, что оба они выстроены из одного камня, доставленного с плато Ласнамяги.

Есть и еще одна, основательно позабытая в наши дни байка. Мотив запретной любви незаконнорожденных отпрысков главы магистрата вытеснен в этом сюжете романтикой рыцарского служения прекрасной даме и беспредельной девичьей верности.

Герман, дескать, был воином, отправлявшимся в дальний и долгий поход, Маргарита — его возлюбленной. Доверял он ей настолько, что не стал проделывать унизительной процедуры с поясом верности, а попросил с девушки слово дожидаться суженого.

Прошел год, другой, а от Германа не было ни слуху, ни духу. Лучшие женихи города стали засылать к Маргарите сватов. А те, что понахальнее, заявлялись в ее дом собственной персоной и грозились в случае отказа взять девичью крепость силой.