Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Таллину повезло несколько меньше: предприятию, которое основал местный тезка любекского кондитера — Георг Штуде, сохранить изначальное наименование, к сожалению, не удалось.

Но след в городской биографии он безусловно оставил: и в истории предпринимательства, и в архитектурном облике центральной улицы Таллина, и даже — кто бы мог подумать — в поэзии.

«…Которой покупаются у Штуде разнообразных марципанов груды», — писал об очередной «таинственной незнакомке» Игорь Северянин.

Новоявленный «король поэтов» имел в виду Георга Фердинанда Штуде, или Штуде-младшего, сына основателя старейшего таллинского кафе, которое последние пятьдесят с лишним лет носит название «Майасмокк» — «Сладкоежка».

Его отец, тоже Георг, прибыл в Таллин из Нарвы: выходец из семьи старейшины тамошнего цеха пекарей, он по средневековому еще обычаю должен был постранствовать в годы ученичества по окрестным городам и отшлифовывать изучаемое ремесло.

На новом месте он освоился быстро и смог зарекомендовать себя с лучшей стороны. Настолько, что в 1864 году — после трех лет обучения — кондитер Рёэпер продал своему подмастерью Штуде как здание кондитерской на улице Пикк, так и само предприятие.

Прошло еще двенадцать лет — и дела у Штуде пошли настолько хорошо, что он задумался о расширении заведения. Соседнее домовладение было выкуплено; проект перестройки двух зданий в одно новое был заказан у архитектора Николая Тамма-старшего.

Минуло три месяца — Таллин потерял два средневековых строения. Вместо них на участке между улицами Пикк и Пюхавайму возникло представительное трехэтажное здание в духе историцизма: перепев архитектурных мотивов ренессанса.

«Многие помнят еще те тесные и темные комнатушки, где предшественник господина Штуде основал свое предприятие, — писала газета „Revalsche Zeitung“. — Ныне оно находится в здании, безусловно служащем городу украшением…»

Хотя своих учеников Георг Штуде то и дело наставлял словами: «Помни всегда: аккуратность и экономия!», сам он в данном случае на затраты не поскупился. Интерьер его кафе — лучший образец венского бидермейера в Таллине — радует глаз и сегодня.

В середине тридцатых годов, когда заведения общественного питания радикальным образом модернизировали внутреннее убранство помещений, на все предложения о перестройке сын и продолжатель дела Штуде-старшего отвечал категоричным «нет». Вероятно, он прекрасно понимал: совершенство, достигнутое во время последнего ремонта, произведенного в 1913 году, само по себе служит памятником эпохе и не нуждается в каких-либо дополнениях.

Единственным дополнительным штрихом к историческому интерьеру стал фотопортрет Штуде-младшего, появившийся на стене зала для розничной продажи после его кончины осенью 1933 года. Снятый по понятным причинам после присоединения Эстонии к СССР, он вновь вернулся на свое законное место на рубеже восьмидесятых — девяностых годов прошлого уже, XX века.

«Кондитерская Штуде славится своими марципанами, но соорудить из них художественное произведение, сохранить стиль и колорит, и притом так удачно — это уже явление исключительное», — восхищались в 1913 году «Ревельские известия».

Восторг репортера понять несложно: к трехсотлетнему юбилею царствующей династии в витрине на улице Пикк появилась целая «патриотическая композиция»: два марципановых богатыря с древнерусским щитом в руках и марципановый Кремль.

Выставлялась тут и менее «идеологизированная» продукция. Так, накануне Рождества 1922 года Штуде представил целую марципановую диораму. Созвучность ее тематики зимнему празднику выглядит сомнительной, но исполнение было выше всяческих похвал.

«Перед нами — индийское бунгало: через окна и дверь виднеется празднично убранный стол с освещенной елкой, — делились впечатлениями „Последние известия“. — На пороге, в тропическом шлеме, стоит европеец и встречает приближающийся караван слонов.

На первом торжественно восседает марципановый магараджа, а последующие — нагружены подарками, очевидно для сахарного европейца. Там и сям разбросаны тропические пальмы, шалаши, перед которыми ведут мирную беседу туземцы».

Для того чтобы манящая витрина была лучше видна самым юным покупателям, Штуде распорядился закрепить прямиком под ней на фасаде отрезок металлической трубы — вставать на цыпочки городской детворе отныне было не надо.