Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

По-северному сдержанное барокко Эстонии не вывело пухлых ребятишек на фасады таллинских зданий ни в XVII веке, ни в XVIII. До здешних краев они добрались позднее — в пору увлечения «неостилями», сознательно копирующими искусство прошлых эпох.

Необарочные младенцы с музыкальными инструментами в руках с 1911 года украшают фасад магазина на улице Айа, 3. Они же «позируют» на фасаде здания 1920 года постройки, занимающего квартал между улицами Вооримехе, Пикк и Кинга.

Подобная трактовка образа ребенка продержалась в Таллине на удивление долго: даже скульптуры ряда декоративных парковых фонтанов явно тяготеют к «младенческой пухлости» — даром что установлены они были уже после Второй мировой войны.

Курс на реализм был взят уже под грохот ее орудий: весной 1940 года скульптор Аугуст Вомм украсил бетонным барельефом только что возведенный дом квартирного кооператива «Oma pere» — «Своя семья».

На любование «младенческой пухлостью» здесь нет и намека. Напротив — и малыш на коленях у матери, и стоящий чуть в стороне от нее подросток изображены предельно реалистично.

Возможно, даже грубовато-утрированно. Особенно, если помнить, что квартиры в здании, расположенном на центральной улице Роозикрантси, предназначались отнюдь не для пролетариев.

В этом плане оформление первых таллинских «хрущевок» было честнее: панно на их торцовых стенах вполне реалистично изображали среднестатистических горожан начала шестидесятых.

Жаль только, что и взрослые, и дети, выполненные по рисункам художницы Валли Лембер-Богаткиной, скрылись под панелями пенопластового утеплителя лет десять тому назад…

Вторая половина тридцатых годов XX века ознаменована появлением в Таллине нового «детского топонима». Точнее — возрождением прежнего, уже успевшего стать забытым, — Детского парка.

Новый парк было решено создать фактически под окнами главы государства: президент Константин Пяте, ставший после 1934 года, по сути, авторитарным правителем, не прочь был примерить на себя популярную в тогдашней Европе роль «лучшего друга детей». руководитель Государственного паркового управления Пеэтер Пяте не пойти навстречу родному брату никак не мог. Алар Котли, «придворный архитектор» президента, набросал предварительный план, и в 1936 году на южной окраине Кадриорга закипела работа.

Главной постройкой и композиционным центром возрождавшегося на новом месте Детского парка стал павильон с колоннадой, возведенный из дерева, но решенный в духе неоклассицизма и увенчанный импозантным куполом.

Здесь расположились раздевалки — рядом был создан бассейн-лягушатник, помещения для спортивного инвентаря, комнаты для занятий природоведением и краеведением, рабочий кабинет методиста-педагога, сторожка.

Гордостью комплекса стала просторная столовая, которая в считанные минуты могла быть превращена как в гимнастический зал, так и в кинотеатр — аппаратуру для него закупили в Германии.

Детский городок в Кадриорге, открытый в независимой Эстонии, благополучно пережил войну. Верой и правдой он служил юным таллинцам и при ЭССР — в его помещениях работала спортшкола.

Строения Детского парка оказались окончательно амортизированными в начале нынешнего тысячелетия: городские власти рассматривали тогда предложение его полного сноса. Оригинальный памятник архитектуры — а в не меньшей степени и памятник заботы властей довоенной республики о подрастающем поколении — удалось, по счастью, отстоять.

С осени 2009 года в помещениях исторического «павильона с куполом» работает филиал Таллинского городского музея — так называемый Музей детских игр «Миа-Милла-Манда». Свое название он позаимствовал у героини детской книжки, популярной у довоенной эстонской детворы.

Немецкий географ и путешественник Иоганн Георг Коль, посетивший Таллин в тридцатых годах девятнадцатого столетия, признавался: нигде прежде он не видывал на городских улицах такого количества детей.

Причина здесь, пожалуй, не столько демографическая, сколько градостроительная: дворы Старого города, никогда не отличавшиеся особым простором, к началу позапрошлого столетия оказались застроенными по максимуму.

Мостовые и тротуары оставались, по сути, единственным пространством для игр и прогулок. Отпрыски богатых семейств, которым возиться в уличной пыли было не к лицу, смирно восседали вместе со взрослыми на средневековых каменных скамьях у входа в дом.