Уильям Споттисвуд - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Следует заметить, что в текстах Споттисвуда и Ридли (у Брауна по понятным причинам – реже), как и у многих других европейских путешественников, присутствует не только тщательная фиксация всех отрезков маршрута (это было очень важно для правильного определения своего местоположения, поскольку в России того времени дорога как один из важнейших параметров этого находилась вне культуры [72] Щепанская Т. Б. Культура дороги. С. 35–37. , практически отсутствовала в привычном для европейца виде [73] Более того, дорога в русском фольклоре является метафорой болезни и смерти, в доме, построенном на дороге, гибнут дети, скот и птица. С дороги приходят болезни, которые называются ветреными (происходящимии от ветра, с ветру, т. е. извне), в частности оспа, холера, тиф (Щепанская Т. Б. Культура дороги. С. 40–41, 43; индоевропейские параллели см.: Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: образ мира и миры образов. М., 1996. С. 274), вот и в записках Споттисвуда дом, в котором умирала от холеры черкешенка, «находился недалеко от дороги». ), но и точная (у Ридли – вплоть до минуты) хронология нахождения в узловых точках пространства [74] Все даты, встречающиеся в публикуемых в данной книге сочинениях, приводятся по григорианскому календарю. . Разумеется, это было не случайно – у большей части населения нашей страны «время разумелось цикличным, растяжимым, процессуальным. Крестьяне придерживаются официального времени в рамках календаря, когда выходят из своего микромира во внешний для них. Но и в разносторонних контактах с ним, когда дело заходило о событийной стороне жизни, крестьяне опять погружались в "свое" время, как бы встроенное внутрь официального, государственного» [75] Швейковская Е. Н. Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века. М., 2012. С. 249–250. . На Урале простые люди зачастую определяли время суток по тени от палочки, вставленной в середину доски [76] Чагин Г. Н. Окружающий мир в традиционном мировоззрении русских крестьян Среднего Урала. Пермь, 1998. С. 64–64. .

Огромные расстояния, дефицит или фактически отсутствие европейской хронологической системы таили в себе опасность почти полного растворения европейца в чужом для него мире, несли угрозу «одичания». Поэтому постоянное напоминание о времени и температуре воздуха в привычной нам метрологии разграничивает у авторов космологический и исторический способы описания, является одним из важнейших маркеров цивилизации, служит защитой собственной идентичности, ограждает путешественника от деевропеизации в условиях иной культурной среды, предотвращает угрозу возврата в собственное далекое прошлое, ведь «путешествия в пространстве – это и перемещения во времени» [77] The Cambridge History of Travel Writing. P. 16. . Поскольку в мифопоэтическом мире путешествия не действуют законы физики, прибытие вояжера туда, где присутствуют традиционные культуры, позволяет ему опровергнуть гипотезу С. Хокинга о защищенности хронологии, математически не допускающую перемещения в прошлое, и оказаться во вселенной К. Гёделя, в которой такая миграция возможна. Менее последовательно авторы придерживаются единообразия в обозначении расстояний: в своих текстах они используют как английские ярды и мили (а также метрические километры), так и русские версты, – известно, что Порядок и Хаос, цивилизация и варварство обычно находятся в динамическом единстве.

Несмотря на то, что большинство западноевропейских исследований XIX в. носят крайне этноцентрический характер, в которых незападные народы почти неизменно находятся на низких уровнях в иерархии культурного развития [78] Ср. неоднократно издававшуюся в первой половине XIX в. «Нравственно-политическую карту обитаемого мира» английского картографа У Вудбриджа, на которой земли, на которых побывали Споттисвуд, Браун и Ридли, обозначены как «варварские» (Woodbridge W. Atlas on a New Plan: Exhibiting the Prevailing Religions, Forms of Government, Degrees of Civilization, and the Comparative Size of Towns, Rivers, and Mountains. Hartford, 1833). , а начиная с середины века в их классификации все больше проникал расизм [79] См.: Thompson C. Nineteenth-Century Travel Writing. P. 117. , у Споттисвуда, Брауна и даже изучавшего Россию в основном из окна железнодорожного вагона Ридли наша страна показана как сложная в культурном, социальном и географическом отношениях территория. Это достигалось ими с помощью создания на страницах своих сочинений «сложноподчиненного синтаксиса природного и культурного пространства и многомерной системы ориентиров» [80] Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Травелог. С. 313. . Такая репрезентация России выглядела в тогдашней Англии весьма необычно, являлась маргинальной [81] См.: Thompson C. Nineteenth-Century Travel Writing. P. 117. и не оказала решающего воздействия на образ нашей страны, сложившийся к тому времени в обыденном сознании англичан, – отчасти потому, что проигрывала стереотипам, господствовавшим в более массовой литературе [82] См.: Тараторкин Ф. Г. Британское научное россиеведение. С. 146. .