Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам

– Юра, я боюсь! Прогони её!

Алиса вцепилась в мою рубашку, спрятавшись за спиной. Она дрожала от страха и боялась взглянуть в лицо черноволосой.

– Чёрта с два я уйду, слабак, – свинцовым голосом произнесла ведьма, – твои сны – это мои владения.

– Лишь я управляю ими.

– Ты не управляешь мной.

Она закружилась в смерче. Посыпались стеклянные кристаллы льда вперемешку с хлопьями снега. Загудела пурга. Непроглядная белая пелена заволокла всё вокруг. Я не видел дальше вытянутой руки.

– Юра!

– Держись, Алиса! Держись крепче!

Я прижал сестру к себе, держа её за руку. В небе загрохотала гроза. То тут то там засверкали фиолетовые вспышки молний.

Нужно улетать.

Я закрыл глаза и представил мощный восходящий поток, отрывающий меня от земли.

– Держись, Алиса.

В ушах засвистел ветер, и берег реки остался далеко под ногами. Вместе с сестрой я уносился к тёмному небу сквозь снежный ураган, сияющий от электрических разрядов. Гром катился по небесам, как грохот призрачной колесницы. На фоне молний мелькал силуэт женщины с распущенными волосами. Она летела среди чёрных грозовых туч, преследовала нас злым неотрывным взглядом тёмно-синих глаз.

– ОН МОЙ, – оглушительным раскатом донёсся ледяной голос.

Я почувствовал, как вздрогнула рука Алисы. Девочка заплакала.

– Алиса?

Я опустил голову и взглянул на сестру. В её изумрудных детских глазках застыли слёзы.

– Что с тобой?

– Мне страшно, Юра! Спаси меня!

Ощущение иллюзорности острой иглой прошило сознание, породив подозрение. Что-то нелогичное, что-то неправильное было в этой ситуации. Слёзы младшей сестры казались мне чуждым элементом картины, чем-то неестественным.

Алиса… Она так редко плачет… Почему я сразу об этом не подумал?

И почему её ладонь так холодна?

– Опять догадался, сукин чёрт…

Синюшная рука покойницы дёрнула меня вниз.

Я закричал. Из горла вырвался лишь сдавленный хрип.

Теперь мы падали. Я и старуха, вцепившаяся в запястье.

Ведьма истерично захохотала и вскочила на мою шею, погнав по небу, как безвольную лошадь. Я мотал головой, дрыгал ногами, в ужасе пытаясь скинуть ведьму с себя. Глаза застилал грязный подол прогнившего савана. С плеч свисали дряблые старушечьи ноги с кусками земли под кривыми ногтями. Ведьма впилась когтями в мою голову и схватила за волосы, словно за гриву. Я заорал от боли.

Сверху донёсся хохот и мерзкий скрипучий голос:

– Вези меня, мальчик! Вези к телу!

Старуха шипела змеёй, хрюкала и визжала как резаная свинья. Захлёбывалась в собачьем лае. Она прыгала на моём хребте, дёргала за волосы, била ногою в бок, чтобы я скакал быстрее.

– Вези, мальчик! Вези резвее!

Я летел и хрипел, подгоняемый рывками безумной ведьмы. Я был схвачен, подчинён, унижен. Рыхлое тело старухи воняло приторной гнилью мяса и свежескошенной травою. Ведьма тряслась в приступах мерзкого хохота, а я давился паникой.

Под нами в безумной пляске гудела вьюга. Облака проносились мимо под свист встречного ветра. Ломаные изгибы молний взрывались внутри вздувшихся чернотою туч.

Боковым зрением я заметил приближающуюся тень.

Бледно-голубой свет прошил воздух в метре от меня. Ведьма завизжала.

– Вези резвее, сукин чёрт!

Старуха изо всех сил лягнула меня под живот. Я задохнулся от боли и камнем полетел вниз.

Вновь промелькнул тёмный силуэт Мораны.

– ОН МОЙ!

Стремительный удар повалил меня набок и закрутил в воздухе. Черноволосая, как коршун, обрушилась на ведьму, сорвала старуху с моей спины, мёртвой хваткой впившись ей в шею.

Я падал вниз спиной. Над головой, в грозовых тучах, огромная чёрная птица разрывала на части маленькую светловолосую девочку.

* * *

Небо усыпано звёздами. Сияет бледный диск полной луны.

На его фоне на секунду появляется женщина в фиолетовых одеждах. Она летит по небу и скрывается за чёрными силуэтами многоэтажек.

Но ведь я же не сплю…

Впрочем, какая разница? Я должен разобраться, что происходит. Я чувствую, как что-то ломается внутри меня.

Ворочаюсь в спальнике и закрываю глаза. Засыпаю.

* * *

Я огляделся по сторонам, не понимая, где нахожусь. Бревенчатые стены и низкие потолки давили темнотой. Помещение крохотное, словно склеп. Может, это всё? Я умер?

Нет. Конечно, нет. Я мыслю, следовательно, ещё существую. Никакой это не склеп, а просто тёмная и пропахшая дымом изба. Посреди комнаты расположился дубовый стол, на котором стоял стакан с оплывшей свечой. В размытом пятне света, по разные стороны, застыли две девушки. Одна зеленоглазая, с длинными светлыми волосами, спадающими до бёдер, и лёгким румянцем на щеках. На ней было летнее белое платье с зелёным поясом, на груди венок из полевых цветов.