Елена Жукова - Братская любовь

– Вот гады! А она, что, – Никита ткнул пальцем в безмятежно сопящий в кроватке розовый комочек. – Тоже пьет кровь?

– Видишь ли, дружок, все дети в каком-то смысле пьют кровь своих родителей. Ведь бывает, правда же? Кто в понедельник на переменке с Мишкой подрался, а мне потом пришлось с Людмилой Анатольевной объясняться?

– А чего он…! – голос Никиты усилился и обрел птичью звонкость.

– Тише, Никита, тише! – мать усилила свои слова останавливающим жестом. – Ты разбудишь сестренку!

– Ма-а-ам! А сколько она еще будет дрыхнуть? Она уже целый час спит!

– Она должна много спать в первое время, чтобы вырасти.

– А сколько это «первое время»?

– Месяца два-три. Чем дальше, тем больше она будет бодрствовать. Будет слушать тебя, понимать, общаться, улыбаться…

– А два-три месяца будет только дрыхнуть?

– Не дрыхнуть, а спать. И много-много есть. Ну и писать, конечно.

Никита заглянул в детскую кроватку и тихо спросил:

– Эй, Клопик, когда же ты вырастешь?

Сестренка сладко почмокала губками, смакуя вкус сна, дернула крошечным носиком и открыла глазки. Это были несоразмерно большие глаза, насыщенного графитового цвета, которые ярко выделялись на акварельном фоне безбрового личика. Самым удивительным было то, что эти глаза взирали на Никиту с какой-то особой ангельской мудростью. Как если бы малышка ведала все, что было предначертано и ей, и брату, и родителям. Как будто она хотела предостеречь от чего-то, но не могла. Уж на что семилетний Никита был неискушен в человековедении, но и он не мог не почувствовать особой зоркости младенческого взгляда.

– Мам, пап, смотрите, как она смотрит! Как будто бы знает что-то, чего не знаем мы.

– Говорят, что когда душа возвращается в мир в новом теле, – объяснила мать, – она некоторое время помнит опыт прошлой жизни и внеземного существования. А потом все забывает и начинает учиться заново.

– И я тоже помнил?

– И ты тоже. У тебя были точно такие же глаза и такой же взгляд. Сестренка вообще очень похожа на тебя.

– Ма-а-ам! А можно я ее подержу на руках?

– Нет, милый, не стоит. Она еще даже головку сама не умеет держать – ее надо специально рукой под шейку подхватывать. Подожди, еще успеешь с ней наиграться! Смотри, у нее на темечке – родничок. Видишь, косточки еще не срослись, чтобы на время рождения головка была мягкой. Дай-ка сюда свою ручку.

Мать положила руку Никиты на младенческую головку, и тот почувствовал, как под его под его пальцами энергично бьется пульс хрупкой маленькой жизни – такой мудрой и такой беспомощной.

После часа «фотканья» друг друга в неестественных позах, в неподходящих местах и без учета направления солнечных лучей, трио путешественников сочло миссию добычи фотодоказательств пребывания в Мексике выполненной. Роман любезно предложил Маше запечатлеть и ее на фоне майянских древностей, но та отказалась.

– Ну, куда теперь? – поинтересовался у друзей Ник, устраиваясь за рулем потрепанного «Фордика», которого компаньоны окрестили «Генри».

– Теперь нехило было бы пожрать, – отозвалась Люба.

– А, может, сначала зачекиним нашу художницу? Все равно Генри рядом с отелем надо бросить.

– Не, Никитос, – как обычно возразила Любовь, – сначала чо-нить сожрать, а то все кишки от голода слиплись. А ты, подруга, есть хочешь?

– Спасибо, я не голодна. Но вы не обращайте на меня внимания, делайте так, как вам удобно.

– Ничоси, какие мы из себя… галантерейные!

Путешественники оставили машину на парковке перед отелем и двинулись по улицам Тулума, обсуждая на ходу, какое заведение им сегодня предпочесть. Маша с завистью наблюдала, насколько органично ее новые знакомые чувствовали себя в обстановке чужой страны и незнакомого города. То, что пугало ее, для них было естественной средой обитания. Казалось, что эти робинзоны не пропали бы ни в густой иноязыкой толпе, ни на необитаемом острове.

Друзья задержались у сувенирной лавки и поприветствовали стоявшего на пороге хозяина – улыбчивого мексиканца средних лет: «Ола, амиго». Тот пожал руки мужчинам, улыбнулся женщинам и причмокнул губами при виде нежной, хотя и слегка поникшей за день, Машиной красоты.

Ник о чем-то спросил, мексиканец сначала задумался, а потом затараторил, вкрапляя в плохой английский родные испанские слова. Он стал показывать рукой прямо, налево и еще раз налево. Не понимая ни слова, Маша отвлеклась на привычную фантазию, из чего могла бы сделать его кукольного двойника, но так и не успела додумать до конца – Ник подхватил ее под руку.