Лайла Демэй - Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки

Вы можете нам возразить, что такое может произойти не только в Париже. И мы с вами согласны. Но парижское брюзжание имеет совершенно иное измерение, оно назойливее надоедливой мухи, смертоноснее ревнивого талиба и может ранить опаснее ножа японского шеф-повара.

Парижская цыпочка ворчит со смутным осознанием собственного превосходства над представительницами других птичьих дворов (за исключением лондонского и нью-йоркского, где цыпочки также окружены ореолом, наподобие того, каким был окружен Иисус Христос в момент вознесения). Ведь парижская цыпочка живет в лучшем, самом прекрасном городе мира. Таком прекрасном, что его совершенство вызывает в ней непреодолимое желание брюзжать по любому поводу. А иногда оно наполняет ее такой гордостью, что она может впасть в блаженное оцепенение, наподобие монаха-капуцина после обильной трапезы во время сбора винограда. И это неоспоримо. Безмятежность, беспристрастие или экстаз ей не свойственны. Она наделяет других этими качествами. Недостаток, которым она обладает, ее соседи, проживающие вне Парижа, называют «парижианизмом», ведь, по ее мнению, за перефериком [8]нет спасения (то есть нет жизни). Как сказал Гомеопатикс в «Лаврах Цезаря»: [9]«Знаешь, ведь жить можно только в Лютеции, [10]остальная Галлия хороша лишь для диких кабанов да отшельников».

Если быть до конца объективными, придется допустить, что ее недовольство имеет веские основания. Она живет в кювете. Не удивляйтесь, именно так парижская элита называет впадину, в которой расположен город. И, как бы там ни было, глупой ее не назовешь, она умеет читать между строк: это действительно кювета, в которой на протяжении столетий скапливались наносимые народными столкновениями и борьбой плодородные слои. Варфоломеевская ночь, взятие Бастилии, Парижская коммуна, события мая 68, распродажи готовой одежды марки Zadig & Voltaire . Париж – это дельта Нила, где зреет народное сопротивление. А над всем этим витает легкое облачко не совсем чистого воздуха сродни тому, что появляется при нажатии на клапан токсичного Air Wick . В результате у нее иногда возникают робкие поползновения надеть вуаль. Если ваши мысли текут в этом направлении, мы вас разочаруем: вы никогда ее не поймете. Это было бы слишком просто. Кроме того, попытайтесь как-нибудь переубедить ее, и вы увидите, в какое бешенство она придет.

Следствием ее недовольства и брюзжания является тот факт, что у нее обо всем имеется собственное мнение. Считая себя всезнающей, она лучше Википедии осведомлена об увеличении ядерного потенциала Ирана, о том, какая участь ждет его президента Ахмадинежада (которого следовало бы прикончить), о реформе Конституции, о том, что собой представляет последний альбом Карлы. И надо сказать, она не стесняется в выражениях. Даже самые хорошенькие блондиночки с ангельскими личиками, усыпанными веснушками, которых бы любой священник причастил без исповеди, умеют ругаться как сапожники. И примером тому является одна наша знакомая журналистка с золотистыми волосами цвета сливочного масла, парижанка, которая ласково зовет своего брата «Дырой от пули». Видимо, в ее устах это звучит почти как признание в любви.

Парижанкам не свойственно сюсюкать. Кота они назовут котом, а кошку – кошкой. И больше всего им нравится говорить скабрезности в кругу своих подруг. И если лингвисты придут в изумление, узнав, что у эскимосов имеется двенадцать различных терминов для обозначения такого понятия, как снег, они удивятся еще больше, когда обнаружат, что у парижских цыпочек имеется в распоряжении двадцать два слова-синонима мужского полового органа. Да, их язык богат, и у них имеется собственный словарь.

Итак, они слывут скандалистками, которые никогда за словом в карман не лезут и могут за себя постоять. Одна из наших близких подруг неопределяемой национальности, но подданная Британии, спросила себя, когда переехала в Париж: «Неужели парижанки все время ворчат и ругаются?» В конце концов она к этому привыкла и, когда ей удалось приручить эту птицу, стала похожей на нее. Парижанке все должны подражать, она для всех служит примером и источником вдохновения. Попробуйте, и вы поймете, насколько это заразно. И в Шестиугольнике, именно так иногда называют Францию, она является чемпионкой по брюзжанию!

Парижанка преисполнена снобизмом. И, как заметил один из наших соплеменников: «Мы не являемся снобами: ведь мы же не виноваты в том, что все музеи и выставки сосредоточены в Париже, что все вечера и гала-представления проводятся именно здесь, что мы являемся столицей хорошего вкуса и высокой моды. И согласитесь, неделя высокой моды в Саргемине, [11]лишь является тому подтверждением. (И с этой точки зрения мы, конечно, снобы)».