– А что если эти сигареты кто-нибудь поднимет? У меня же тут почти полная пачка!
Шиндяй вздохнул:
– Эх, московские… Здесь никто не поднимает, если только какой дурень заезжий, а таких и не бывает. Люди ещё в старину знали, что на перекрёстке вообще ничего подбирать нельзя, даже в руки брать. Сидеть на нём нельзя, есть, спать тем более. Перекрёсток – место особое, переходное во всех смыслах, открытый путь во все концы, в видимые и невидимые стороны. Так что, если кто твои сигареты возьмёт, тебе от этого будет ещё легче. Твой бес к другому уйдёт, будет добивать глупца с особой силой. Но это уж не твоя боль-забота.
Я крепко задумался, и молчал. Шиндяй, уходя, сказал:
– За перекрёстком иди прямо, потом места узнаешь, как выйти к кордону. И больше не забредай так, раз ты птица нездешняя и к тому же домашняя. А то смотри: она к дурачкам добрая, но ведь в другой раз поймает и защекочет! С хозяйкой шутки плохи!
– Кто – она? – я отвлёкся от мыслей, понимая, что утерял связь в его словах.
– Как кто? Вирь-ава, наша хозяйка леса. Я тебе о ней потом расскажу, как свидимся ещё. Бывай, московский.
Я ничего не понял, но улыбнулся на прощание. Солнце шло к закату, и казалось, что стволы вековых сосен темнели. Шиндяй ушёл левее, песок осыпался под сапогами, и скоро он скрылся за косогором.
На ходудостал пачку. Захотелось её смять, но подумал – не стану, ведь она больше не моя, чужая, и скоро оставлю её на перекрёстке.
Да, вон он, виднеется впереди. И правда, колючки растут на углу, густые, как трон для восседающего здесь нечистого. Тишина вокруг какая-то зловещая, будто вся округа смотрит на меня со всех сторон. И Вирь-ава, хозяйка эта лесная упомянутая, тоже. Я уже верил во всё это. Во всяком случае, знал, что, совершив ритуал, пройду дальше и вернусь на кордон другим человеком. Таким, каким и хотел стать, уезжая из Москвы.
…Там я, как научил Шиндяй, и оставил сигареты. Положил, посмотрел на пачку в последний раз совсем без сожаления. И правда, сразу стало как-то легко, спокойно.
Я понял, что стану новым человеком, которому Шиндяй при встрече не откажет пожелать здоровья. И мы поздороваемся, а потом я обязательно узнаю больше про этого таинственного колдуна тамбовских лесов.
Отпуск в самом начале, времени ещё много.
Глава вторая
По ту сторону великой воды
Летом всякий кустик ночевать пустит. Так говорит баба Надя, видя, что мне не очень-то нравится спать в моей половине дома, и каждый вечер я выношу надувной матрас, ищу место в саду среди старых разлапистых яблонь.
Что говорить, жильё, которое купил здесь, в посёлке под названием Жужляйский кордон в Тамбовской области, было не ахти какое. Впрочем, что мог требовать, ведь хозяйка права – она уступила мне половину в избушке «по цене дров».
Ох, раз сто она мне уже именно так и сказала, а на лице читалось: «А ты чего ж хотел, каких хором ждал, московский?»
Я постепенно начал знакомиться с местными жителями, о которых обязательно расскажу. Скажу лишь, что никто из них ко мне не обращался по имени, а называли по-разному и одинаково одновременно: «столичный», «москвич», «залётный». Интерес я вызывал неподдельный, но осторожный. Новый человек здесь и правда был, как событие.
Я прожил тут уже три дня, но ко мне по-прежнему присматривались, не понимая, что за диковинная птица, зачем здесь, и надолго ли? Многие, как понял, завидовали бабе Наде, потому что продать в этой глуши половину дома даже «по цене дров» – штука сложная. Я обратил внимание, как много хороших домов, сложенных из сосновых брёвен, стояли здесь угрюмые, пустые, с заколоченными крест-накрест окнами. Ещё больше было домишек сутулых, кривых, продавленные временем крыши которых едва виднелись в зарослях.
В моей половине, видимо, долго никто не жил – подробностей у хозяйки я пока не расспрашивал. Внутри было неуютно, словно в сарае. Днём – душно, а под утро, наоборот, можно озябнуть до пробивной дрожи, хотя июньские ночи здесь тёплые.
Хозяин из меня, конечно, никакой, поэтому о том, чтобы навести порядок и хоть немного придать уюта, я как-то и не задумывался. Да и к тому же лежать в саду, положив руки под голову и глядя сквозь листву, как на небе загораются звёзды, – что может быть лучше? В Москве почти и не видно звёзд. Из разговоров я знал, что вдали от цивилизации звёзды намного ярче, но не думал, что настолько!
Недалеко от моего домика – овраг, внизу которого протекает извилистая речушка, которую местные так и называют – Жужляйка. Что означает «ляй» я давно понял – ручей, а вот «жуж» – никто этого понятия из обихода мордвы-мокши объяснить мне не мог. Считали себя местные мордвой? Похоже, что нет, хотя вопросов о национальной принадлежности я стеснялся – в Москве говорить на такие темы давно стало неприличным.
Читать дальше