Агата Чернышова - Нежить и некромант

– Я могу слышать и видеть. И заклятия чую. Вы на дверь наложили, я сразу поняла, – на спелых вишнёвых губах появилась улыбка кокетки. Бахвалится, значит.

– Хорошо. Вот и отправимся к Поющему Фонтану. Здесь это главная площадь, там все собираются. Парк рядом. Может, узнаешь человека в белой маске? – Салбатор старался говорить спокойно и таким тоном, чтобы его нежить поняла: одолжение ей он делает. А почему, не её дело.

Душегуба этого найти надо обязательно. За Салбатором по пятам уже идут гончие псы Инквизиции. И если не кинуть им настоящего убивца, они примутся за него самого. Некромантия не запрещена, но должна служить Святому Делу.

А Салбатор де Торес давно уж сам по себе.

– Ну, что стала?! – прикрикнул она на рыжеволосую со странным именем. – Иди к себе да не высовывайся. Тадеуш знает, кто ты, только повод ему дай…

Кажется, вздрогнула и по стеночке двинулась к выходу.

– А если я его не узнаю? Ну, того, кто убил? – выдохнула она, и тёмные глаза расширились, даже свечи в них отражались. Салбатор отсюда видел их свет в Тьме её глаз. – Придём туда завтра? Каждый день станем ходить?

Надежда. Он безошибочно угадывал её в голосе живых и мёртвых. Но если первым простительно, то вторые должны забыть всё, что было с ними раньше. Во Тьме нет надежды, и конца ей не будет.

– Нет, конечно, – Салбатор поморщился и почесал в затылке, как всегда делал, когда хотел скрыть правду. Отвык он от живого общения, а нежить в этот раз, как назло, попалась говорливой.

Спрашивала, заглядывала в лицо, так он ей правду и выдал! Не собирался он нигде задерживаться подолгу.

Гончие псы Инквизиции скоро будут в Цинсидиросе. А убивец не только здесь промышлял, но и по всей округе.

Как и та, кого он искал вот уже несколько лет.

– Если почуешь кого с заклятиями, ну, как это, которым я дверь запер, так скажи. Он или она приведут нас к твоему убийце.

– Чёрные Ведьмы?

– Что задрожала? – Салбатор встал и заставил себя приблизиться к нежити. Нарушил собственное правило: дотрагивайся до неё, только когда решил упокоить. – Ты сейчас совсем как они. Даже больше. Они уязвимы, ты пока нет.

Тьма коварна. Заползёт змеёй в душу, сам станешь её адептом. Нельзя приближаться к нежити, нельзя допустить даже мысли, что она всё ещё человек.

И всё же эта вела себя не так, как прочие. Те были куклами, послушными, с пустыми глазами, в которых отражалась тупая покорность и желание уйти навсегда туда, откуда их призвали. Не жизнь это уже, но и не смерть.

– К Чёрным ведьмам нельзя приближаться, – шептала нежить заученные когда-то правила. – Проклянут.

И смотрела прямо перед собой: глаза блестели, зрачки расширены, словно увидела ту, кого боялась. Салбатор усмехнулся и решил пойти с главной карты.

– Нужна она нам позарез! Подумай, они зелья делают разные, только с их руки отвары не дадут обратного эффекта. И тебя сможет к жизни вернуть. К настоящей, понимаешь?

Салбатор старался говорить медленно, смотреть нежити в глаза, хотя это было и сложно. Не врать, к этому он привык, да разве это и ложь?

А вот договариваться с той, кто должна подчиняться, дело хлопотное. Да тут иначе нельзя, у этой способности есть особые, а Чёрная ведьма Салбатору позарез нужна.

Для своей надобности. Тайной.

А рыжеволосой хуже не будет. Потому как уже невозможно быть более мёртвой, чем она.

– Разве я не живу? – удивление в её взгляде поражало некроманта. Другим было всё равно, кто они, а эта никак не могла поверить, что нежива.

Де Торес снова вздохнул и отошёл к столу, одновременно испытав облегчение, что отдалился от нежити. От них вечно веет могильным холодом и стылой прелой листвой. И сейчас этот запах расползётся по всей комнате, что дышать станет сложно. Будто сам лёг под рыхлую землю.

– Что вы молчите? – недовольно спросила нежить, и Салбатор поторопился. Достал из ящика стола зеркальце в резной металлической раме и протянул нежити.

Та обрадовалась, схватилась за него обеими руками. На какой-то миг их пальцы соприкоснулись, и Салбатор уже было хотел отказаться от своей затеи.

Не из страха или жалости. Сейчас рыжеволосая шельма увидит свою истинную сущность, и начнутся слёзы да причитания.

Хлопотно. Впрочем, всегда можно на неё прикрикнуть и выставить за дверь, тогда уже она никуда не денется.

Страшно ей станет людям честным на глаза лишний раз показываться.

– Я всё ещё хороша… – протянула она, поворачиваясь к зеркалу то одной половиной лица, то второй. Словно серьги невидимые разглядывала. Вон даже языком цокает!