Евгений Петропавловский - Венеция. Пандемиозо

Между прочим, Местре весьма немолод. Во всяком случае, уже Пётр Толстой, стольник Петра I, оказавшийся здесь в июне 1697 года, записал в своём путевом дневнике: «Город Местр великой, каменной, и домов великих строения каменнаго в нем много. Тот город весь в садах, и воды в нем есть пропускные многие. От того города до Венецы ездят морем в барках, и в пиотах, и в гундалах…».

Поскольку меня привлекает идея нет-нет и совмещать в своём повествовании два временных пласта, да и сами по себе путевые заметки Петра Андреевича Толстого прелюбопытны, считаю необходимым в нескольких строках рассказать об этом примечательном человеке.

Сроду не поехал бы он в чужедальние края, если бы не оплошка: Пётр Толстой занял сторону царевны Софьи во время стрелецкого бунта. Многие видели, как он поспешествовал своему дяде Милославскому, выкрикивая:

– Нарышкины удавили царевича Ивана!

Его счастье, что вовремя переметнулся на сторону царя, а то не сносил бы головы. И всё же после падения Софьи долго ещё Петр I испытывал к нему недоверие, невзирая даже на военную доблесть Толстого во втором Азовском походе. Тут-то и подвернулся случай, когда царь надумал послать дворянских отпрысков в Европу для освоения морских премудростей. Добровольно вызвался ехать среди прочих и Пётр Толстой, хотя было ему пятьдесят два года.

– Ты ведь не отрок уже, Пётр Андреевич, – удивился царь. – Две тыщи вёрст придётся в рыдване трястись. Да и не поздно ли удумал кораблевождению обучаться?

– Отечеству служить никогда не поздно, – бодро отрапортовал Толстой.

Государю ответ понравился:

– Вижу, зело решителен ты не только в дыму батальном. При столь изрядном рвении разве помыслю отказать? Тому и быть: поезжай за кордон обучаться навигацкому делу.

Так и вышло, что в 1697 году отправился царский стольник в чужедальнюю Венецию. Два года прожил там, изучил итальянский язык и всё, что от него требовалось по морской части. Кроме Венеции, Пётр Толстой побывал в Речи Посполитой и в германских городах Священной Римской империи, плавал в Дубровник и на Мальту, в Истрию и в Далмацию, посетил Рим и немало других италийских городов. Он оставил внушительный по объёму дневник, в который по ходу путешествия заносил свои впечатления об увиденном. Этот дневник послужил прообразом бессчётного количества подорожных повествований, вышедших из-под перьев моих соотечественников в более поздние времена… А ещё Пётр Андреевич Толстой является пращуром многих знаменитых Толстых, в том числе двух классиков русской литературы – Льва Николаевича и Алексея Константиновича.

Вот, собственно и всё о нём. Нет, если отодвинуться от венецианской темы, то у Петра Толстого впоследствии было предостаточно приключений: он и в Константинополе состоял первым российским послом, даже дважды заточался султаном в Семибашенный замок, и беглого царевича Алексея вместе с его полюбовницей Ефросиньей уговорил вернуться к царственному родителю, однако это уже выходит за рамки моего повествования. А мне, как ни крути, долженствует остаться в рамках, дабы вернуться к своему собственному путешествию.

…После прогулки по Местре мы зашли в супермаркет и основательно запаслись продуктами, дабы впоследствии поменьше отвлекаться на пустяки (любое предприятие – это меньше, чем полдела: главное – подготовка). Затем вернулись домой и снова уселись за стол.

И просидели застольным образом до глубокой ночи.

Несколько литров граппы плюс довольно обширный винно-шампанский ассортимент – это вам не хухры-мухры!

…Сержио в этот день мы больше не увидели. Во-первых, потому что квартиру он себе снял отдельную (толстосумы – они, как правило, закоренелые индивидуалисты). Во-вторых, не ограничившись беседой с украинскими гастарбайтерами, он отправился прочёсывать окрестности, желая пообщаться ещё с кем-нибудь. И у него состоялось немало содержательных знакомств – с молдавскими, русскими, киргизскими и разными другими путешественниками и переселенцами из бывшего СССР (то ли напуганные пандемией итальянцы прятались по домам, то ли незримые флюиды, исходившие от Сержио, влекли к нему исключительно русскоязычный контингент). Зато весь следующий день он рассказывал нам многообразные полезные сведения. Рассказывал и рассказывал, рассказывал и рассказывал – просто уняться не мог, собака такой, а у нас головы трещали с похмелья, а он всё рассказывал и рассказывал, рассказывал и рассказывал. А вечером выпил полбутылки кизилового самогона и наконец успокоился.