Евгений Петропавловский - Венеция. Пандемиозо

– У меня, между прочим, пока ещё никаких симптомов не появилось. Так что не надейся скоро погулять на моих поминках.

– Да мало ли, иногда люди и без симптомов отбрасывают ласты, – разочарованно замечает Василий. И уходит со связи, не дав мне возможности опровергнуть его слова насчёт Вийона (тот, конечно, был приговорён к виселице, когда писал: «Я – Франсуа, чему не рад, увы, ждёт смерть злодея, и сколько весит этот зад, узнает скоро шея», но затем приговор заменили десятилетним изгнанием из Парижа: поэт-разбойник благополучно усвистал в белый свет как в копеечку, и его дальнейшие следы затерялись в пучине средневековья).

С другой стороны, Василий, наверное, всё же прав: Вийон ведь не мог знать наперёд, что приговор ему смягчат, он ждал виселицы.

Вот примерно как я сейчас жду появления первых симптомов covid-19.

Хотя это ещё бабушка надвое сказала. Тем более что у меня имеется надёжное средство для борьбы с микроскопическим гадёнышем. Не лишённое приятности средство, между прочим.

А какая великолепная была бы смерть, мамма мия! Съездить в Венецию – и, вернувшись оттуда, крякнуться в разгар полутверёзой вербализации своих воспоминаний и ощущений, в соплях и в бреду, в обнимку с недопитым бочонком агуарденте! Перфетто, белиссимо, грандиозо!

Как ни крути, мне повезло. Михаил Булгаков, например, тоже мечтал побывать в Италии. Даже просил Сталина отпустить его за границу; однако не сложилось. Умирал великий писатель от наследственной болезни почек, сопровождавшейся страшными головными болями и стремительно развивавшейся слепотой – мужественно умирал, работал, надиктовывая жене последний вариант романа «Мастер и Маргарита». А за два дня до смерти попросил Елену Сергеевну купить икры и водки (невзирая на предписанную врачами строгую диету) и устроил прощальный ужин.

Куда мне до него. Я ещё и заболеть-то не успел, а уже чувствую, что охота к словосложению во мне едва теплится. Однако впереди продолжительная самоизоляция, авось управлюсь употребить её на скромный травелог.

А сейчас пора и по вирусу ударить как следует.

Пора, да.

…«Куда ты теперь, в Венецию? Не развалится твоя Венеция в два-то дня», – говорил отец Ивану Карамазову.

Фразу, подобную той, которую Достоевский вложил в уста Карамазова-старшего, выдал в Местре и Валериан.

– В самом деле, я устала, – присоединилась к нему Элен. – А до Венеции ещё трамваем добираться – не хочу. Давайте сегодня отдохнём, а завтра отправимся в город со свежими силами.

– И я бы отдохнула, – сказала Анхен.

Исполненный воодушевления, я пытался возражать:

– Да ладно вам, ещё полдня впереди, жаль терять столько времени. Давайте доедем хотя бы до площади Сан-Марко.

– Мы можем доехать только до конечной трамвая, – пояснила Анхен. – А оттуда до Сан-Марко – или пешком идти, или плыть на вапоретто.

– А сколько остановок до конечной? – уточнил я.

– Точно не скажу, – пожала плечами она. – Наверное, пять или шесть, что-то в этом духе.

– Так это же ерунда: десять минут – и мы там!

– Я никуда не поеду, – отрезал Валериан. – Надо обустраивать действительность сообразно своим желаниям. А мои желания сейчас так далеко не простираются.

– И с меня на сегодня довольно, – проявила непреклонность Элен.

– Нет, это неправильно, – огорчился я. – Но по Местре-то хотя бы надо пройтись!

– По Местре – это можно, я не против, – решил Валериан.

Элен и Анхен тоже согласились.

Так и вышло, что в первый день своего венецианского подорожья мы не добрались до островной части Венеции. Лишь прогулялись умеренным аллюром по центру Местре. Раньше это был самостоятельный городок, терраферма – так называли венецианцы всё, что относилось к их материковым владениям; а теперь Местре – пригород. Никаких особенных достопримечательностей мы здесь не обнаружили: ни замшелых крепостных развалин, ни величественных монументов и тому подобных осколков культуры прошлого, кои могли бы нас заинтересовать и дать толчок полёту воображения. Ничего сродни благородному изяществу хорошо пронафталиненных старинных лохмотьев. Хотя, возможно, мы не слишком старательно искали. Вернее сказать, совсем не искали, а просто фланировали наобум по центральным улицам да глазели по сторонам – этаким манером много ли наследопытничаешь. И всё же Панталоне – персонаж пьесы Карло Гольдони «Ловкая служанка» – впал в изрядное преувеличение, заявив, будто «Местре сейчас – это маленький Версаль». Ни малейшего сходства с Версалем там нет и быть не могло даже во времена Гольдони… Вместе с тем к концу прогулки у меня сложилось впечатление, что наша компания осчастливила своим посещением довольно приятный населённый пункт, подобный многим небольшим городкам медитеррианского побережья: тихий, уютный – можно сказать, мечта европенсионера.