Теодор де Визева - Необычные люди и авантюристы разных стран

Нужно ли говорить, что английское происхождение Кориэта проявлялось также и в его склонности к вину? Может и нет, но я постоянно обнаруживаю ее по крайней мере в той настойчивости, с какой он пытается заставить нас поверить в свою умеренность в питии, и в то же время на каждой странице он неохотно сообщает, что вино такой-то страны сделало его совершенно больным, или же предупреждает, что вино другой может сыграть с нами дурную шутку, если мы будем им злоупотреблять. В Гейдельберге он чуть было не провел ночь на знаменитой бочке, на которой он впоследствии запечатлел себя гордо стоящим с кубком в руке. «Один придворный отвел меня на верх бочки и меня взбодрили пара добрых глотков старого рейнского вина, что он предложил мне. Но я советую тебе, любезный читатель, кто бы ты ни был, коли ты имеешь намерение путешествовать по Германии, и, может быть, повидать Гейдельберг, а, может, также и сию бочку прежде, чем покинуть город, – я советую тебе, говорю, если из любви к приключениям ты поднимешься на бочку, желая отведать вина, то пить его лишь умеренно, а не столько, сколько добропорядочные немцы предложат тебе его выпить. Ибо стоит тебе выпить больше вина, чем ты можешь, как мозг твой затуманится настолько, что тебе едва ли удастся спуститься вниз по весьма крутой лестнице без опасного падения.»

Другой отличительной чертой характера Кориэта – хотя ее менее всего можно назвать типично английской чертой – является то, что бедняга обладал воистину замечательным малодушием. Он боится разбойников, слишком резвых лошадей, горных дорог, инквизиции – он боится всего. В Савойе, опасаясь высокогорной дороги, по которой ехал верхом, он «весьма предусмотрительно спешивается и ведет свою лошадь под уздцы примерно полторы мили в то время, как его спутники, излишне отважные, безо всякого страха продолжают путь верхом.» В Милане, во время посещения крепости, он воображает, будто испанский солдат принял его за фламандца и поэтому бежит оттуда без оглядки, убежденный в том, что солдат собирается напасть на него. В Венеции, на одной из улиц Гетто 15 15 … на одной из улиц Гетто… – Гетто, часть города в Средневековой Европе, выделявшаяся для изолированного проживания евреев. , он пытается обратить раввина в протестантизм, а другие евреи собираются вокруг и, совсем не понимая латинской речи, начинают лопотать на своем языке, и англиканскому апостолу этого достаточно, чтобы уверить себя, будто иноверцы собираются принести его в жертву. И вновь он бежит, и встречу с соотечественником, с которым сталкивается за поворотом улицы, воспринимает как настоящее чудо. Можно было бы привести множество подобных примеров, но приключения, лишенные живости и остроумия рассказчика, рискуют потерять свое очарование при пересказе. Возьмем-ка лучше наугад одну из историй и предоставим слово самому Кориэту.

Воистину замечательный случай произошел со мной по пути в город Баден. Случаю угодно было, чтобы я встретил дорогой двух крестьян, которые обычно зовутся бауэрами ; оные, одетые в жалкие лохмотья, вызвали во мне великий ужас. Поелику я боялся, что они или перережут мне горло, или украдут мои золотые монеты, которые я носил зашитыми в камзол, или же лишат меня одежды, хотя это и была бы жалкая добыча, ибо вышеупомянутая одежда была сшита из бумазеи, да и износилась до нитки, —исключая плащ, – эти крестьяне не могли бы оплатить даже обыкновенный ужин, отняв у меня даже все мои деньги. Тогда, видя неминуемую опасность, я предпринял в высшей степени ловкий и весьма тонкий ход, каковой никогда в жизни не делал. Оказавшись на небольшом расстоянии от этих людей, я снял шляпу и с величайшей вежливостью и покорностью попросил у них подаяния, словно нищенствующий монах, что впоследствии постарался изобразить на фронтисписе своей книги. Я попросил милостыню на языке, которого они никогда не слышали, то есть на латыни, но подкрепил свою просьбу такими знаками и жестами, что они прекрасно поняли, чего я хочу от них. И таким образом, притворившись нищим, я не только уберег себя от нападения упомянутых крестьян, но, кроме того, получил от них то, чего никак не ожидал и в чем не имел нужды: они мне дали – при всей их бедности – столько медных денег, называемых фенни , что этим же вечером в Бадене их хватило на пол-ужина, то есть около четырех пенсов и полпенни.

Возможно, что в подобных обстоятельствах поступок Кориэта немного был именно «ловким», но разве этот рассказ, как и другие процитированные отрывки, не позволяют нам представить «воистину славного человека», о котором говорит поэт Луазо? Все свои действия и мысли «pedestrissime» одкомбец простодушно раскрывает перед нами, когда же он пытается их утаить, то эти его попытки показывают всю неопытность его души и доставляют еще большее удовольствие от чтения. Путешественник замечает вдруг, что в своем рассказе забыл ответить на один из вопросов? – Он просит нам милостиво разрешить ему не отвечать на этот вопрос до следующего путешествия «по очень важной, но тайной, причине, вынуждающей его молчать». Нужно видеть, с каким очаровательным и трогательным смирением он извиняется за то, что может сообщить лишь по слухам о таком-то памятнике, так как у него не хватило времени увидеть его своими глазами, или же за то, что, посещая многие города, он забывал по рассеянности осматривать памятники, которые должен был бы нам описать. Этими памятниками, впрочем, являются университеты, школы и другие заведения, способные предложить лишь ученые наслаждения, в то время как он ни разу не пропустил ни одной ярмарки, ни одного народного праздника, или же представления балаганного фокусника. В Венеции, как я уже говорил, он счел за обязанность зайти в дом куртизанки, но не той, что кидалаcь яблоками, а к другой, к обворожительной Маргарите Эмильенне, чей портрет он посчитал нужным нам оставить: высокая и стройная, с двумя нитями бус вокруг обнаженной шеи, царственным жестом приглашающая войти. Очарованный путешественник подробно описывает нам туалеты дамы, обстановку ее дома, ее драгоценности и приятность ее беседы. Но едва он кончает живописать, как собственная смелость ужасает его, и он из всех сил старается развеять дурные подозрения читателя.