Сергей Ронин - Осеннее таинство

– Не хотелось, чтоб до такого дошло, – с грустью произнес Вилли и пошел к подлеску, где среди высокой травы притаились крохотные кустики, усеянные красными ягодами.

Он остановился возле них и хотел было присесть; но даже при свете луны он не смог заметить за травой крутого обрыва. Земля под ногами размокла, и правая нога предательски заскользила вперед. Он попытался отпрыгнуть назад, но левая нога соскользнула вслед за правой. Он в последний миг ухватился за траву, но только вырвал ее с корнем и кувырком покатился вниз. Пролетел он так футов тридцать и врезался головой в трухлявый пень. От удара дерево рассыпалось, а Вилли потерял сознание. Сумка развязалась, и все что в ней было разметало по земле.

* * *

Луна тем временем затерялась в облаках, и пассажиры, вооружившись стеариновыми фонарями, продолжили поиски. Они как призраки бродили взад-вперед и проклинали возницу за испорченный сон. Громче всех возмущалась неугомонная старушка в лохмотьях.

После долгих поисков один из пассажиров в отчаянии вызвался занять место возницы; но вдруг кто-то услышал храп в канаве и обнаружил там сапоги, а вместе с ними и самого Брулия. Его спящего выволокли на дорогу и разбудили, окатив водой из лужи; а после того, как тот очнулся, провели с ним воспитательную беседу и пригрозили неминуемой расправой за такие номера. Затем его по уши вымазанного в грязи и без фуражки вернули на передок, и дилижанс вскоре отправился дальше.

Про Вилли никто и не вспомнил. Никто не вспомнил и про мятежного старика, который так и остался сидеть на пеньке, уснув в ночной тишине.

* * *

В подлеске неподалеку от канавы, где минутой ранее отдыхал Брулий, появились двое путников в шерстяных плащах. Они шли чуть поодаль друг от друга и, держа перед собой масляные лампы, что-то искали в траве. Один вдруг остановился и крикнул второму:

– Ты погляди-ка! Еще один на ночлег устроился. Лежит в опилках как у себя дома на перине.

Второй тут же подбежал к первому.

– Спит зараза. Давай, забирай, – велел ему первый.

– А чего я-то?

– Плечи у тебя широкие. Тебе и нести.

– Да он весь грязный как свинья. Не прикоснусь я к нему. Неси сам!

– Не под силу он мне и рука маловата, не ухвачусь.

– На все у тебя отговорка найдется!

– Да чего ты опять кичишься? Корзину ягоды тебе наберу, если дотащишь.

– А наберешь?

– Наберу, подымай.

– Беда с ними, – успокоился второй, – живой он там хоть?

– Пульс есть, – ответил первый, прислонив два пальца к шее спящего, – и лицом на бродягу не похож, а одет как оборванец распоследний. А тут чего? Бревно какое-то со струнами…

– А ведь точно! Ну ты и голова, все подметишь! Он, видно, из плясунов что по трактирам выступают. У них организмы никогда не просыхают, а этот так совсем от вина одурел, – радостно воскликнул второй и добавил, махнув на пустую бутылку, – не наш груз.

– Не наш, – с облегчением согласился первый, – жалко только его. Давай сюда плащ, хоть от дождя прикроем. Человек искусства как никак, пускай и дальше песни поет.

– Плащ-то не казенный, – забрюзжал второй, – я его на мясо конфискованное выменял.

– Давай не жмись, замерзнет ведь. Это у тебя кожа с салом в пять слоев, а то плясун. Ранимая душа.

– Ягоды наберешь?

– Да черт с тобой, утром наберу, если не отрублюсь в дороге. Спать охота аж туман в глазах. Накрывай давай!

– Не замерзнет, так медведь сожрет, – проворчал второй, неохотно снимая плащ. Он укрыл им плясуна, а заодно прихватил пригоршню монет, выпавшую у того из кармана.

Затем путники оставили спящего в покое и вскоре скрылись в лесу.

* * *

Вилли очнулся, почесал ссадину на лбу и ощупал невесть откуда взявшийся черный шерстяной плащ с капюшоном. Он подумал, что без лешего тут не обошлось, и плащ нужно поскорее накинуть, чтобы не огорчать древнего стража леса. Он без сожаления выбросил изодранную рубаху и, переодевшись в обновку, стал похож на лесного отшельника.

Среди трухи и мокрой листвы лежали книга и фигурка Сигурта в обнимку с разбитой бутылкой. Сигурт с книгой вернулись в сумку, а острые осколки Вилли присыпал землей. Затем он проверил карманы и с досадой обнаружил, что все монеты бесследно пропали; но случившееся с лютней расстроило его куда больше. Струны лопнули, гриф покосило набок, а торчащие из полена гвозди и вовсе превратили ее в изуверское орудие для пыток. Вилли горько вздохнул и устроил ей достойные похороны, ласково прикрыв листвой.

Затем он подошел к обрыву в надежде поскорее вернуться к дороге. Забраться наверх не вышло: ноги то и дело соскальзывали обратно, едва ступив на размокшую землю.