И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Я полагал, что недавно введенный в России суд присяжных [617]является гарантом объективного рассмотрения дел, но когда поделился этим мнением с человеком, хорошо знакомым с ситуацией, то услышал от него следующее: «Какой Вы наивный! Другие тоже думают, что сейчас все иначе, но, как и во времена Николая I, процесс можно выиграть, если только умаслить судью. Я расскажу, как это делается». Назвав затем имя одного успешного адвоката, он сообщил: «Если он берется за дело, то его клиент оплачивает ему все предстоящие расходы и сверх того двадцать тысяч рублей в случае выигрыша, а при неудачном исходе – пять тысяч рублей. Половину из этих двадцати тысяч адвокат передает судье, тот, в свою очередь, выносит нужное решение, и так все обстряпывает, что присяжные со всем соглашаются».

Такая же ситуация в сельских судах [618]. Один из моих друзей сообщал мне об их приговорах: «Берут березовые прутья, прочно связывают их в пучок толщиной до трех дюймов и порют ими осужденного. Кнут сейчас заменила плеть, состоящая из трех ремней, но березовые розги по-прежнему в ходу, поэтому сельский суд может приговаривать виновного к двадцати пяти ударов ими. Когда я руководил заготовкой леса, мне часто приходилось жаловаться властям на пьющих работников, прогульщиков и лентяев, но все без толку. Однажды мой сотник шепнул мне на ухо: „Над Вашими писульками там все смеются. В следующий раз приложите к ним три рубля и сразу увидите разницу“». Когда он так сделал, к нему прибыли четыре солдата. Они уложили проштрафившегося на живот, под голову сунули маленькую подушку, один солдатик сел ему на шею, другой – на ноги, два других обнажили его спину и начали исполнять приговор натертыми солью розгами. С тех пор никто дисциплину больше не нарушал. Скорее всего, судьи сами намекнули моему другу, что нужно сделать им подношение. Суды в России настолько пронизаны мздоимством, что это воспринимается как норма.

Возвращаясь к взяточничеству, практикуемому на местах, я могу констатировать, что древесина предоставляется владельцам крупных предприятий для того, чтобы они наряду с водяными источниками энергии могли использовать пар или полностью перейти на него. В России паровой двигатель, будь то паровозный, пароходный или наземный, может устанавливать только государственный инженер. Собрав и испытав машину, он отсылает акт об этом ревизору, приложив определенную сумму денег. Вскоре приходит заключение, что механизм осмотрен и замечаний к нему нет. Однако эту бумагу должны завизировать три полицейских чина, которые обязаны лично присутствовать при испытании котла. Поэтому вся документация отправляется в полицию, разумеется, с «приложением», и быстро возвращается со всеми необходимыми подписями, хотя ни полицейские, ни ревизор этого двигателя в глаза не видели. Но если через неделю или меньше он взорвется, уничтожив имущество и погубив людей, эти бумаги защитят инженера от уголовного наказания.

Кто-то в связи с этим подумает: «Слава Богу, в Британии такого не бывает». Хотелось бы верить, чтобы это так, но. Вернувшись из России, в одной шотландской газете я прочитал рассказ одного человека. Там говорилось: «Лет десять назад я жил в старинном г. Файф и однажды позвал погулять своего друга, но он был занят, поэтому я решил пройтись к заливу сам, чтобы осмотреть верфь. Подойдя к ней, я увидел стоявший на стапелях почти готовый большой пароход и поднялся по трапу на его палубу. Был обеденный перерыв, поэтому рядом были только один-два мальчика-подмастерья. Сначала я пошел на корму, тщательно изучил все вокруг, а затем отправился на нос. Я обратил внимание подмастерья на то, что рядом с двумя заклепочными отверстиями имеются трещины в два дюйма длиной. Несмотря на свой юный возраст, мальчик объяснил мне, что эти трещины появились в результате того, что металл был не лучшего качества, и когда пробивали отверстия (сверлить их было дорого), он треснул. Я спросил: "А что, днище корабля тоже из такого железа?" Он ответил: "Да, если не хуже, но поскольку оно окрашено, то этих изъянов не видно". Я промолчал, а мальчик сразу помчался прочь. Мне показалось, что он опаздывает на ужин, однако минут через десять из своей конторы быстрым шагом вышли судостроитель с сыном. Поскольку я был знаком с обоими, то решил с ними пообщаться, но в спешке отец меня не узнал: "Извините, меня на борту ожидает джентльмен". Подойдя к его сыну, я спросил: "Куда твой отец так торопится? Что-то случилось?" Он ответил: "О, да! Приехал ревизор, которого мы ожидали только на следующей неделе, а на корабле есть определенные изъяны, которые нужно исправить, пока он их не заметил". Мне показалось это довольно странным, и я начал расспрашивать его, где его отец приобрел железо для корабля. Он назвал мне место. Я спросил: "Там оно самое лучшее?" Сын судостроителя ответил: "Нет. Но, видите ли, хорошее железо слишком для нас дорого". Тогда я задал ему вопрос: "Можно ли пробивать его, не вызывая трещин?" Ответ был таков: "Нет. Все, или большая часть листов имеют трещины". Я сказал: "Если бы не пробивали, а сверлили его, трещины бы не появились?" – "Да, но это слишком дорого". Тут как раз вернулся его отец и рассказал, насколько испугался, когда ему сообщили, что какой человек осматривает корабль и ругает качество железа. Спустя несколько месяцев я узнал, что этот корабль ушел в плавание и исчез. Видимо, шпаклевка отвалилась, внутрь хлынула вода, и судно затонуло. Позже я узнал, что еще три корабля, построенных этим человеком, тоже погибли, причем на одном из них были его сын и племянник. Оказалось, что никто не проверял эти суда до спуска на воду. А сколько при этом гибнет людей, и какие убытки несут страховые компании! Один из кораблей водоизмещением триста тонн опрокинулся, потому что его мачты даже без парусов оказались слишком тяжелыми». Если такое случается в Шотландии, то что уж говорить о России, ибо как сказано в Писании, «вынь прежде бревно из глаза своего, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» [619].