Ирина Летягина - Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую

Стоп. На кого они молятся? Я стала догадываться о причинах ее внутренних противоречий. Религиозное течение, в которое попала Нина, создает очень строго очерченную картину мира для своих последователей, с перерождением, колесом сансары, отречением от мирских благ и отречением от себя самого. Нина со своей неуемной жизненной энергией, равной по мощности энергии двигателя Боинга, которая еще месяц назад танцевала в барах Барселоны, не могла вписаться в это необуддистское направление, но очень старалась. Ее желание полакомиться шоколадной пастой входило в противоречие с монашеским аскетизмом, к которому ей следовало бы стремиться, а шутки, в которых она была хороша, не вписывались в молчаливую монашескую благодать.

Мы провели вместе весь день. Нина была то весела, то потеряна. Мне хотелось рассказать ей о своих догадках. Но меня сдерживала неуверенность в собственном понимании ситуации и того, чего же я, собственно, хочу получить от разговора. Если Нина решит стать степенной монахиней, я буду любить ее не меньше, чем Нину, которая шутит, главное, чтобы она была счастлива, а счастье для каждого свое. Она не просила моей помощи, не спрашивала моего совета. Я решила оставить свои размышления при себе и наслаждаться португальским солнечным днем рядом с Ниной, которая, возможно, скоро примет монашеский постриг, сбреет свои волосы и облачится в красные полотна ткани. Мое воображение рисовало самые разные картины будущего. Перед возвращением Нины в монастырь мы съели по большому мороженому с шоколадной пастой, и Нина изрекла: «Пока я живу в буддистском храме, я поняла, в чем смысл жизни. Это шоколад!». И мы рассмеялись. Со мной прощалась та самая Нина, которую я встретила в барселонском аэропорту. Но я не знала, как быстро ее веселый нрав вновь вступит в противоречие со степенностью монастырского уклада жизни и она вновь потеряется в закоулках собственных вопросов, ответы на которые она искала. Я верила в силу своей подруги.

Нина спустилась в подземелье метрополитена. А я побрела по мощеным улицам Лиссабона, по дороге купив себе еще одно мороженое.

Я поговорила с португальцами, и все в один голос сказали мне, что путь пилигримов из Лиссабона – не лучший выбор. Около четырехсот километров тропы проходят недалеко от автобана, это означает, что примерно половину пути слух будут услаждать гудки машин, и пахнуть будет не лесом и полем, а выхлопами авто и горелыми покрышками. Плюс ко всему я еще не рассчитала тяжесть своего рюкзака. Он весил слишком много для пешеходного путешествия. Я проверила, какие еще дороги в Сантьяго-де-Компостела есть поблизости. Можно было начать из португальского Порто. Но тогда я завершила бы свое шествие за десять дней. А мне хотелось идти одной так долго, как это возможно. Можно было начать из Франции, но я слышала, что это самый популярный маршрут и там не останешься один. О существовании северного пути я тогда еще не знала. Просматривая Интернет, я наткнулась на относительно новый путь, который назывался серебряным, и начинался он в Севилье, пересекал всю Испанию с юга на север и заканчивался в Сантьяго-де-Компостела. Северный путь был одним из самых долгих, около тысячи километров, непопулярных, что было мне на руку, и сложных, с горными перевалами, что меня особенно порадовало. Мое тело хотело устать. Я выбрала серебряный путь и отправилась в Севилью.

В Севилье я тоже останавливалась по каучсерфингу. На вокзале меня встретила Юля. Она уложила мой рюкзак в багажник своей машинки и привезла в свою квартиру. Оказалось, что у нее сын моего возраста. В ее квартире я почувствовала себя как дома в первый же вечер. Юля спрашивала меня о жизни, и я, словно на приеме у психолога или на исповеди, искренне выкладывала все как есть. Не часто со мной такое случалось. Следующие дни я присматривалась к Юле. При своем небольшом росте она обладала силой полководца. Ей были чужды границы и социальные стереотипы. Она была старше меня, многое повидавшая в жизни. А мне всегда хотелось иметь старшую сестру. Юля учила меня принятию, вдохновляла собственной упорной работой над собой и философским отношением к ошибкам других.