Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Так, на странице 73 читаем: «В документах, написанных со слов Дежнева, встречается целый ряд наблюдений над условиями плавания у берегов далекого северо-востока. Приходится удивляться, что эти замечания были сделаны человеком, всего лишь один раз побывавшим у северных берегов Чукотки» (выделено мною. — И.3.).

Что же это за наблюдения?.. Вот первое: «Наметанный глаз Дежнева подметил самый существенный признак северо-восточных морей — их чрезвычайную ледовитость». Этому действительно приходится удивляться, потому что на странице 75 М. И. Белов сообщает, что «три месяца путешественники плыли по Чукотскому и Берингову морям, не встречая льдов». Но оказывается, Дежнев сумел сделать во время короткого плавания и более существенные выводы, требующие многолетних систематических наблюдений, например что не каждый год относят льды от северных берегов Чукотки. У М. И. Белова это называется «сверить свои наблюдения с рассказами местных жителей», хотя на самом деле Дежнев просто пересказал наблюдения чукчей.

А делаются такие заключения вот для чего: «Ни Колумб, ни Васко да Гама, ни даже Магеллан… не ознаменовали свои путешествия столь ценными наблюдениями!»

В книге же 1952 года М. И. Белов изображает неграмотного Семена Дежнева чуть ли не образованнейшим человеком своего времени, осведомленным о крупнейших географических проблемах XVII столетия. На странице 93 М. И. Белов сообщает: «Здесь на берегу «Большого Чукотского Носа» (современный мыс Дежнева) была сделана остановка, во время которой промышленники побывали на островах Берингова пролива, населенных эскимосами. Приняв эти острова за берег Новой Земли, или Америки, С. И. Дежнев продолжал путь.

Для С. И. Дежнева было совершенно ясно значение сделанного им открытия, когда он сообщил якутскому воеводе Ивану Акинфову (документ 34), что прошел по «морю-окияну» мимо островов, населенных эскимосами, что берега, «матерой земли» нигде не соединяются с «Новой Землей» (Америкой).

Беда не только в том, что Дежневу приписано то, чего он не знал, о чем не думал и о чем не мог знать. Беда в том, что это научно оформленное рассуждение со ссылкой на документ 34, с кавычками, которые должны означать, что слова взяты из этого документа, — вымысел М. И. Белова. Документ 34 помещен на 118 странице той же книги, и ничего подобного в нем не содержится, — есть лишь указание, что плавание проходило по «великому морю-окияну».

Итак, на географических картах вы легко найдете имена Беринга и Дежнева. Но при всем желании не удастся вам найти имя Федота Алексеева, первооткрывателя Чукотского моря и Чукотки, мыса Дежнева и пролива Беринга, Берингова моря и Камчатки. Имя его забыто. Не увековечены, как они того заслуживают, на географических картах имена подштурмана Федорова, геодезиста Гвоздева и капитана Алексея Чирикова — «главного» во Второй Камчатской экспедиции.

Вот почему я назвал этот очерк «Берега несправедливости».

Написал я его не для того, чтобы призвать к переименованиям. Теперь объективно это принесло бы лишь вред картографии и географии.

Я написал его главным образом для того, чтобы воздать должное замечательному русскому человеку, отважному мореплавателю, жизнью своей заплатившему за великие географические открытия. И если теперь всерьез проводить аналогию с плаванием Магеллана, то разве не ясно, что в отношении Магеллана историческая справедливость в конце концов восторжествовала (ныне никому не приходит в голову называть первым кругосветным путешественником Себастьяна Эль-Кано или Пигафетту), а в отношении Федота Алексеева историческая справедливость все еще остается нарушенной? И разве не ясно, что Дежневу так же нелепо приписывать руководящую роль в экспедиции, которой он не руководил, как и Пигафетте?.. Руководитель экспедиции и летописец экспедиции — это все-таки не одно и то же…

Имя Федота Алексеева Попова — организатора и руководителя исторического плавания вдоль берегов северо-восточной Азии — должно быть известно народу, так же как известно имя его спутника Дежнева, и уж, конечно, не меньше, чем имя Витуса Беринга.

Федот Алексеев достоин такой славы.

Для москвича все экспедиции, естественно, начинаются в Москве, но всегда они начинаются по-разному, и подробности эти почему-то прочно врезаются в память.

Моему отъезду в первую экспедицию, в Туву, сопутствовали событий трагикомические.