Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Инструкция, написанная Петром Первым, обязывала Беринга искать, где Азия сошлась с Америкой. Поскольку Америка находилась на востоке, а береговая линия повернула на запад, было всем ясно, что в данном конкретном месте Америка с Азией не соединяется. Как следовало поступить мореплавателю, слышавшему ранее о морском пути из устья Колымы до Камчатки и о проливе, но посланному проверить все это и нанести пролив на карту?.. Такой мореплаватель обязан был принять одно из трех решений: 1) повернуть на восток и плыть через пролив до тех пор, пока корабль не достигнет Америки, или 2) плыть на запад до устья Колымы, или, на худой конец, 3) вести корабль на север до тех пор, пока какое-нибудь неодолимое препятствие не преградит путь. Будто бы просто и самоочевидно. Однако Беринга это совершенно не устраивало. Еще ничего не открыв и ничего не доказав , он созвал «консилиум» и стал советоваться, что делать дальше, словно уже было выполнено все, что от него требовалось. Вот тут-то и проявились в полной мере человеческие качества Беринга и его помощников Алексея Чирикова и Мартына Шпанберга. На этом консилиуме со всей очевидностью выявилось превосходство совсем еще молодого, двадцатипятилетнего Алексея Чирикова над своими начальниками.

Но кто такой этот Алексей Чириков?.. Давайте выясним это, прежде чем говорить о его первом крупном споре с Витусом Берингом. Вновь предоставим слово Александру Петровичу Соколову, историографу: «…Алексей Ильич Чириков был лучшим офицером своего времени, краса и надежда флота, умный, образованный, скромный и твердый человек, в котором «морская служба не смогла ожесточить чувствительное сердце», по свидетельству Миллера. Выпущенный из Морской академии в 1721 г. за отличие прямо в Унтер-Лейтенанты, через чин мичмана, занимавшийся сперва во флоте, потом в Академии обучением гардемаринов, он был представлен Петру Великому… Сиверсом и Сенявиным для посылки в первую экспедицию вместе с четырьмя другими офицерами (Шпанберг, Зверев, Косенков и Лаптев), которым, писали они, «оная экспедиция годна». Назначенный тогда вместе с Шпанбергом под команду Беринга и произведенный при этом (1725 г.), опять не в очередь, за отличие в лейтенанты, он уже успел оказать в этой экспедиции благоразумную твердость своими советами и по возвращении в 1730 г. вознагражден следующим чином — Капитан-Лейтенанта».

А теперь вернемся к консилиуму, происходившему 13 августа 1728 года под 65°30′ с.ш. в проливе, который ныне носит имя Беринга. Легко можно предположить, что Беринг вообще не прочь был бы немедленно плыть обратно. Но оба помощника его высказались иначе.

Мартын Шпанберг предложил еще в течение трех дней идти на север, а потом возвращаться, даже если ничто не помешает дальнейшему плаванию.

Совершенно по-другому отнесся к делу Чириков. Он рассуждал так: поскольку неизвестно, как далеко простираются на север берега Азии, и, следовательно, не исключено, что севернее Чукотского Носа они все-таки сходятся с американскими, нужно плыть до устья реки Колымы или до льдов. По мнению Чирикова, только таким способом можно было доказать, что Азия и Америка разделены морем. Если же берег начнет сильно уклоняться к северу, то надлежит начиная с августа заняться поисками места для зимовки, причем для этой цели Чириков рекомендовал достичь земли, расположенной против Чукотского Носа, то есть Америки, а на следующий год продолжить исследования.

«Беринг не последовал совету рассудительного и храброго моряка, — пишет академик Л. С. Берг, — а между тем к разрешению поставленной экспедиции задачи нужно было идти только таким путем, какой предлагал Чириков: надлежало плыть к устьям Колымы, на что по состоянию погоды и льдов, а также по времени — 15 (26) августа — была полная возможность. Только этим способом можно было удостовериться в том, что между Азией и Америкой нет соединения. Осторожный командор присоединил свой голос к мнению Шпанберга».

Но выдержки у Беринга не хватило и на три дня. Уже 15 августа посреди чистого моря при ясной спокойной погоде «Св. Гавриил» повернул обратно и пошел по своим «следам», не уклоняясь в сторону, что исключило самою возможность дальнейших географических открытий. Такое поведение Беринга впоследствии было осуждено нашим великим ученым М. В. Ломоносовым. Что касается объяснений самого Беринга, то они свидетельствуют о его формальном отношении к заданию, 6 полном отсутствии у Беринга личной заинтересованности в успехе предприятия.