Игорь Забелин - Встречи, которых не было

О том, что произошло дальше, отписка сообщает в высшей степени лаконично; «…да, тою Ульею рекою шли вниз, стругом плыли восьмеры сутки». Итак, казаки погрузились в струги — плоскодонные речные суда, очевидно неплохо послужившие землепроходцам, хотя историки явно отдают предпочтение морским кочам, и поплыли вниз по реке, почти не представляя себе, куда она течет, и совершенно не зная, что ждет их за ближайшим поворотом. В верхнем течении Улья спокойна, и струги легко скользили по ее неглубокой воде. Нехоженая тайга подступала к берегам; в чаще ее могли скрываться воинственные тунгусы (так тогда называли эвенков), и казаки зорко посматривали по сторонам. Неожиданно Улья круто повернула к востоку, вплотную к реке подступили горы, впереди послышался хорошо знакомый казакам рев воды на порогах и шиверах. Долина сузилась, река клокотала, с огромной скоростью увлекая лодку в неизвестное; казаки, работая шестами и веслами, ловко обходили выступающие из воды камни…

Но очевидно, струги все-таки пострадали, потому что казакам пришлось построить новое, более крупное и более совершенное судно — лодию. Это можно заключить по следующей фразе, содержащей, между прочим, и сообщение о… крупнейшем географическом открытии; «…и на той же Улье реки, сделав лодью, плыли до устья той Ульи реки, где она пала в море, пятеры сутки» [2] Так рассказал об этом спутник Москвитина, казак Нехороший Иванов Колобов. .

Вот и все. Но зато какой простор для запоздалых восторгов в наше время!.. Давайте попробуем представить себе, как это произошло… Пороги и шиверы остались позади; смирившаяся Улья вновь лениво ползет меж низких, заросших тайгой берегов. А по Улье плывет новая, только что построенная, еще крепко пахнущая смолой лодия. Казаки вглядываются в даль, надеясь увидеть очередной торный хребет, но ничего, кроме низкого водянистого неба, не удается увидеть даже самым зорким из них; не без удивления обсуждают они между собой это странное событие. В самом деле, уж они-то поплавали по рекам, и всегда за одним горным хребтом следовал другой, порой еще более высокий. Уж не попали ли они в новую, никому неведомую страну, где нет гор, а по лесам в неисчислимом количестве бегает живая «мягкая рухлядь» — маленькие юркие соболи?.. С востока сначала еле слышно, а потом все отчетливее и отчетливее стал доноситься глухой непонятный рокот — вроде бы вода шумит, да как-то странно — не так ревет она на речных порогах… Казаки перестают грести и на всякий случай готовят пищали. Отливное течение незаметно подхватывает лодию и несет ее дальше, туда, где рокочет что-то непонятное… Лес кончился, тайга отступила от реки, густой кустарник еще тянется по берегам, но потом и он исчезает. Берега реки теперь очень странные, таких еще не приходилось видеть казакам: высокие, и сложены они округлыми серыми голышами — камушек к камушку… И вдруг впереди заколыхалось что-то огромное, темное. Казаки выскакивают на берег; перед ними открывается необозримый морской простор…

Да, конечно, казаки XVII века — народ далекий от сентиментальности. Да, конечно, они не понимали и не могли понять исторического значения своего подвига. И все-таки, я думаю, они были взволнованы видом океана. Это потом, когда составлялся официальный документ — отписка, сообщение об открытии вылилось в такую непритязательную, короткую строчку. Но ведь они, эти казаки, были жителями Томска или Красноярска, уроженцами Великого Устюга, Соли Вычегодской или Москвы, они слышали про «море-окиян» только в далеком детстве, в бабушкиных сказках, да недавно узнали из скупых рассказов якутов, что оно, это море, находится где-то поблизости… Представьте себе, как эти суровые бородачи стояли, опершись на пищали, и смотрели на крутые волны, разбивающиеся о берег, а ветер с моря шевелил их курчавые бороды и длинные, нестриженые волосы, выбившиеся из-под островерхих меховых шапок…

В устье Ульи Москвитин с товарищами срубил зимовье и хорошенько укрепил его, превратив в небольшой острог, — не потребовалось много времени, чтобы казаки убедились в многолюдности новооткрытых мест, а они слишком хорошо знали, какие события могут из этого проистечь.

Итак, казаки спешно строили зимовье и вели разведку. Вот тут-то им пришлось поудивляться, да по-настоящему, — даже по скупой отписке чувствуется, как были поражены они увиденным. Обнаружили казаки, что попали они в края изобильные, что много тут и соболя и всякого другого зверя, но больше всего рыбы, да не какой-нибудь мелюзги, а крупной, жирной — такой в Сибири они не видывали. И валяется этой рыбы на берегу «что дров» (сравнение не мое, а Колобова. — И.3.), «и ту лежачую рыбу ест зверь — выдра и лисицы красные». Казаки и сами видели, как выбрасывает эту рыбу на берег «быстредью» — быстрым течением. Попробовали они забросить невод и, как в сказке, забросить забросили, а вытащить не смогли! Рыбы в невод набилось столько, что осилила она казаков, и впустую закончилась неводьба — пришлось рыбу выпустить да потом еще невод чинить.