Дмитрий Мещанинов - Русские на Эвересте. Хроника восхождения

Сергей Чепчев. Родился в 1947 году. Профессия – геолог. Начал заниматься альпинизмом в секции политехнического института в Алма-Ате под руководством своего напарника по связке Ерванда Ильинского и скоро добился хороших результатов.

Его страсть – скалы. Сергей – один из сильнейших скалолазов страны. Как-то за день он вместе с товарищем прошел траверс коварной Ушбы на Кавказе – никто раньше так быстро не преодолевал этот сложнейший скальный маршрут. На тренировках в горах познакомился со своей будущей женой Аллой.

Вот как она характеризует своего мужа: «Прежде всего в доме он мужчина на все руки. Сделать книжную полку, починить телевизор – всё умеет. Недавно, к примеру, исправил старинные швейцарские часы. Любит охоту, мотоциклетную езду, горные лыжи. И, конечно, всегда находит время для дочки. Но самая первая его любовь – горы».

Однажды на пике Пржевальского на Памире Чепчев серьёзно отморозил ноги. Они болели потом два года. Даже друзья были уверены, что ему никогда больше не ходить в высокие горы. Но Сергей вернулся в альпинизм. И в первом же после болезни восхождении в очередной раз стал чемпионом страны.

Взойти на Эверест – его давняя мечта. Ещё в Алма-Ате, рассматривая фотографии юго-западной стены, которые привез из Непала Ильинский, он говорил: «Вот тут, чуть ниже вершины, интересный скальный участок. Каждый день всматриваюсь, и он мне уже во сне видится»...

Дойти ни Чепчеву, ни Ильинскому до «интересного скального участка», что чуть ниже вершины, было не суждено. Во время утренней связи, узнав, что Валиев и Хрищатый последние несколько часов спускались без кислорода при почти сорокаградусном морозе, Тамм первым делом поинтересовался, есть ли у них обморожения. Потом состоялся долгий и трудный разговор, решивший судьбу Ильинского и Чепчева.

Ильинский: Обморожения? Есть незначительные.

Тамм: Понял. Вот Свет Орловский спрашивает: обморожения чего? Пальцы, руки, ноги – что?

Ильинский: Ну пальцы на руках. Незначительные. Ну волдыри, в общем. Изменения цвета нет.

Тамм: Понял, понял. Значит, так, Эрик! Задерживаться там не нужно – в пятом лагере, в лагере пятом. Спускайтесь все вместе. Вам двоим сопровождать ребят вниз, вниз сопровождать. Как понял?

Ильинский: Я-то думаю, что в общем большой необходимости нет сопровождать ребят.

Тамм: Ну а я думаю, есть, Эрик. Давай так. Сейчас, после шестнадцати часов такой работы или пятнадцати, надо сразу спускать их вниз. Если даже у них есть там волдыри и так далее, они сгоряча работать смогут, а потом? По верёвкам там перецепляться надо, это начнется длинная история. Так что спускайтесь вниз вместе.

Ильинский: Понял вас. Но я так смотрю по состоянию, что вообще надобности нету.

Тамм: Что ж, тем лучше. Значит, будете просто их сопровождать, а не спускать. Но одних их отпускать сейчас вниз не стоит.

Ильинский: Ну понял вас, понял. Одним словом, мы больше уже не лезем на Гору? Так? Прием.

Тамм: Да, да! Да, вы сопровождаете ребят вниз – это распоряжение.

Ильинский: Ну понял...

И заветная вершина, до которой оставалось всего-навсего 348 метров по вертикали, отдалилась для Ильинского и Чепчева на недосягаемое расстояние.

«Эрик с Сережей тяжело переживали вынужденное отступление, – запишет в дневнике Евгений Тамм. – Ни у них, ни у меня нет и не было абсолютной уверенности, что оно было неизбежным. Но проверить это невозможно. Целый комплекс обстоятельств влиял на моё решение. Повторись всё заново – я поступил бы также. Главным было то, что после стольких часов пребывания выше 8500, в условиях, которые выпали на долю Валиева и Хрищатого, риск оставить их одних был бы неоправдан.

В глубине души это понимали, конечно, и Эрик и Сережа. Но им было тяжелее; уходить должны были они, а не я. Сами они оставили бы ребят и пошли наверх только в случае жёсткого указания на этот счёт. В этом не может быть сомнения».

Руководитель экспедиции оказался прав. Когда закончилось восхождение, когда улеглись страсти и обиды, когда можно было представить себя на месте Тамма, волновавшегося внизу за судьбу людей, Ильинский и Чепчев всё же согласились, что они вряд ли оставили бы тогда одних своих товарищей.

В подтверждение приведем стенограмму одной из бесчисленных пресс-конференций, на которых журналисты вновь и вновь возвращались к этому эпизоду. Вот как оценивали по прошествии времени сложившуюся тогда ситуацию сами восходители.

Хрищатый: Все мы завязаны одной верёвочкой. И если у кого-то что-то не получилось, значит, в этом и наша вина. Нам трудно говорить о радости победы, хотя мы с Казбеком испытали её в полной мере. Но радость угасла как только мы узнали, что из-за нас не взойдут на Эверест наши друзья – Ильинский и Чепчев. То, что произошло с ними, для альпинистов больше чем трагедия...