Теодор Шумовский - По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

После Феррана никто из его соотечественников не про­явил специального интереса к волновавшим его темам; одино­кой вспышкой можно назвать в этом смысле статью Жана Соважэ, которую опубликовал в 1948 году когда-то руко­водимый Ферраном парижский Journal Asiatique. Однако научному делу, столь блестяще начатому, не суждено было угаснуть: далеко не сразу, но изучение документов морской истории халифата, созданных самими лоцманами, т.е. на практической основе, переместилось в нашу страну, араб­ские лоции и размышления над ними впервые зазвучали по-русски.

Еще во втором десятилетии текущего века И. Ю. Крач­

11

ковскому встретился в рукописном фонде Азиатского музея Академии наук смешанный турецко-арабский сборник, в кото­ром среди прочего материала оказались три поэмы «какого-то Ахмада ибн Маджида с довольно скучным, как мне казалось, перечнем морских переходов где-то около Аравии» — так спустя тридцать лет напишет он в книге «Над арабскими рукописями». Первое впечатление надолго предопределило научную судьбу поэм в нашем столетии; на их поблекшие от времени страницы легла густая тень от других дел и событий. Шли годы; глубоко замкнув свои тайны, молчала в глухом переплете старая бумага. Лишь после первой ми­ровой войны и последовавшей революции в России, когда Игнатий Юлианович, уже академик, жадно знакомился с восточными и западными исследованиями, вышедшими в го­ды, когда были нарушены международные связи, вдруг ярко блеснуло откровение. «Пробегая их (поступившие книги.— Т. Ш.), я любовался, с каким мастерством французский ориенталист Ферран строил неизвестную ранее интересней­шую главу о морской географии XV века: только с его знани­ем и ближневосточных, и малайских, и индийских, и дальне­восточных языков молено было это сделать, только комби­нация европейских и восточных источников приводила к таким незыблемым результатам. Постепенно фигура арабско­го лоцмана Васко да Гамы начинала приобретать живое обличие...— вспоминает Крачковский в названной выше кни­ге.— И тут — «Ахмад ибн Маджид». Да ведь так зовут автора тех стихотворений, что находятся в сборнике, который я со скучающим видом несколько раз держал в руках!» Ферран, которому была послана копия поэм, оценил ленин­градскую рукопись как уникальную. Так в нашем академи­ческом собрании документов был найден еще один самоцвет.

В 1937 году мною под руководством И. Ю. Крачковского было начато изучение этого памятника. За лето удалось под­готовить предварительное описание представшего материала, на очереди стояло его исследование. В феврале 1938 года работа прервалась. Возобновленная через десять лет после начала, в мае 1947 года, она имела результатом подготовку русского перевода поэм, комментариев, исследования, подроб­ных указателей и таблиц. Спустя год работа в этом составе удостоилась кандидатской степени, а спустя десятилетие, в 1957 году,— опубликования под названием «Три неизвестные лоции Ахмада ибн Маджида, арабского лоцмана Васко да Гамы, в уникальной рукописи Института востоковедения АН СССР». Советское издание документов арабской талас-сографии, впервые в этой области науки заключавшее в себе все элементы филологического исследования текста, вызвало

12

интерес в кругах зарубежной научной критики: показателем служат тринадцать рецензий и три перевода нашей моно­графии: португальский (Лиссабон, 1960), два арабских (Рио де Жанейро, 1966; Каир, 1970). Историко-географический институт в Сан-Паулу (Бразилия) особым решением выразил благодарность Институту востоковедения АН СССР за опу­бликование лоций Ахмада ибн Маджида, в восточно-африкан­ском порту Мали иди имя арабского морехода было присвоено одной из улиц, в Кувейте прозвучали доклады о средневековой арабской навигации. Конечно, издание ленинградского уни­кума, приподнимавшее новый пласт арабистики, едва трону­тый, хотя и опиралось в некоторых случаях на достижения Феррана, не могло сразу предложить окончательных реше­ний по всем трудным вопросам, и в этом смысле некоторые находки еще предстояли впереди.

Следующим шагом стало изучение главного труда Ахмада ибн Маджида — «Книги полезных глав об основах и прави­лах морской науки». Этот энциклопедический свод, наиболее полно в сравнении с другими сочинениями представивший на своих страницах картину средневекового арабского морепла­вания, в силу разносторонности содержания потребовал для своего разбора многочисленных обращений к различным об­ластям науки. Сложное исследование текста по форме и содержанию вызвало необходимость снабдить 177 страниц книги арабского морепроходца почти полутора тысячами филологических примечаний и тремя тысячами комментариев. Издание, состоящее из пяти частей: исторического введения, критического текста, перевода, комментария и указателей, было подготовлено за семь лет (1957—1964) в Институте востоковедения АН СССР. Предварительные выводы, полу­ченные в процессе обработки материала, обнародованы в тру­дах двух международных конгрессов 1960 года (XXV конг­ресса ориенталистов в Москве и конгресса по истории географических открытий в Лиссабоне), а также в ряде статей; итоговые данные стали достоянием научной печати в 1967 г. Они легли в основу докторской диссертации автора, защищенной год спустя.