Теодор Шумовский - По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Особняком стоит вопрос о специально морских картах. Он сложен, ибо до настоящего времени наука не имеет в своем распоряжении ни одного образца арабских карт этого типа. Однако, во-первых, существует ряд высказываний, при­надлежащих таким серьезным авторам, как ал-Мас'уди и ал-Мукаддаси в X веке, Ибн Халдун в XIV веке, где гово­

22

Основные маршруты арабских мореходов в VII—XV веках

рится о том, что знание моря капитанами судов из Аравии сильно расходится с представлениями о нем, сложившимися у теоретиков-ученых. После этого нас не удивляет картинный рассказ ал-Мукаддаси о некоем шейхе Абу Али ибн Хазиме, главе южноаравийских негоциантов, который по его просьбе изобразил на песке реальные очертания морей, омывающих Аравийский полуостров. Конечно, такое изображение должно было иметь свои прообразы в лоцманской литературе. Что это было так, видно из того, что португальский (вслед за арабами, греками, Афанасием Никитиным) первооткрыватель Индии Васко да Гама и ее вице-король Аффонсу Албукерки видели своими глазами арабские морские карты на захвачен­ных ими в западной части Индийского океана судах; второму из них такая карта существенно помогла в военных опера­циях против государства Хурмуз, расположенного вокруг из­вестного порта с тем же названием. Приобретение этих важ­ных восточных документов двумя посланцами лиссабонского дзора имело свои последствия: если сравнить некоторые образцы португальской картографии после пятнадцатого сто­летия с чудом сохранившимися арабскими лоциями XV и XVI веков, то можно видеть, что топонимическая номенклатура последних без изменений (не говоря, конечно, о фонетической стороне), в той же последовательности перешла в Европу. Следовательно, в соответствующих таблицах венского издания (1897 г.) топографических глав энциклопедии турецкого адмирала XVI века Сиди Али Челеби, подготовленного

23

М. Биттнером и В. Томашеком, мы тоже находим выдаю­щегося значения источник для суждения об уровне и судьбах классического арабского судоходства в Южных морях. Нам, вероятно, навсегда останется неизвестным количество черте­жей, иллюстрировавших мореходные руководства арабов, за­тем привезенных на берега Тежу и легших в основу порту­гальских карт Индийского океана; но присутствие их в этих образцах ощущается весьма отчетливо.

Круг источников по истории средневекового арабского мореплавания, значительно расширяется, когда мы вовлекаем в него сочинения по другим темам, содержащие частные данные по интересующему нас вопросу. Этот дополнительный список весьма важен для нас прежде всего в том отношении, что мы воочию убеждаемся: ни один серьезный арабский автор классической поры не мог пройти мимо необходимости представить читателю хотя бы суммарные сведения из числа добытых арабами в процессе плаваний; это указывает на большую роль моря в практической деятельности мусульман­ского государства. Во-вторых, сообщения писателей, о кото­рых мы будем говорить, взятые в общем контексте их про­изведений, позволяют определить место и уровень талас-сографических интересов в системе географической литера­туры; при этом, конечно, следует помнить, что упоминания моря в общих сводах по географии — это все-таки лишь частные данные, рядом с которыми существовала и развива­лась профессиональная навигационная литература, представ­ленная, как можно заключить по уцелевшим ее памятникам, в многочисленных руководствах. Эта литература, дошедшая до нас в случайно сохранившихся единичных образцах, и дает нам основной материал для характеристик. Наконец, в-третьих, частные данные арабских авторов о море укре­пляют нас в знаниях, полученных из главных источников, или подчас дарят новые сведения.

Несколько отступив от хронологической последователь­ности ради того, чтобы завершить рассмотрение сборников, мы должны коснуться данных «Ста и одной ночи». Этот позд­ний западноарабский (североафриканский) свод сказок, пере­кликающийся сюжетами со своим знаменитым собратом, «Тысяча и одной ночью», малоизвестен в нашей стране и давно ждет перевода на русский по образцу комментирован­ного французского, существующего в науке уже седьмое десятилетие. «Сто и одна ночь» интересна для нас не только рассказом об острове Камфары, на который в свое время обратил внимание отец науки об арабской талассографии Ферран; не менее показательны для нашей темы и повести об отпрыске влиятельной в багдадском халифате семьи Барма­