Андрей Ланьков - Быть корейцем – Корё Сарам

Это недоверие было вызвано тем, что корейцы, наряду с немцами, евреями, поляками относились к тем “нацменьшинствам”, у которых существовали свои государства за пределами СССР. Особисты и чиновники опасались, что такие меньшинства при некоторых обстоятельствах будут действовать во благо своей “исторической родины”, но против интересов Советского Союза. Насколько были обоснованы эти опасения в случае с евреями или немцами – говорить не будем, но корейский парадокс заключался в том, что вплоть до конца восьмидесятых годов большинство советских корейцев не ассоциировало себя ни с одним из корейских государств, и не питало никаких патриотических чувств ни к Сеулу, ни к Пхеньяну. О Южной Корее знали лишь, что она представляет из себя “кровавую диктатуру”, а доходившие из КНДР слухи о культе личности, терроре и нищете также не вызывали желания гордиться такой страной.

Впрочем, несмотря на некоторую дискриминацию, уже в семидесятые годы корейцы занимали должности республиканских министров и союзных зам. министров. Без особых проблем шла у корейцев и карьера в системе МВД. Не существовало серьёзной дискриминации и в науке, торговле, промышленности, за исключением, возможно, военно­промышленного комплекса.

Продолжался численный рост корейской общины. В 1959 г. в СССР проживало 313 тысяч корейцев, а к 1989 г. – 439 тысяч. Впрочем, к концу советского периода темпы роста замедлились – отчасти из-за перехода к малодетности, а отчасти – из-за распространения смешанных браков, доля которых к концу советского периода достигла 40%.

К концу 1950-х годов русский стал родным языком всей корейской молодёжи Средней Азии. Школы с преподаванием на корейском языке были закрыты ещё в 1940-е годы, причём это решение, вопреки ставшему модным в последние годы мифу, было принято по требованию самих родителей. Причина понятна: корейцы во все большей степени вовлекались в “большую жизнь”, успех в которой напрямую зависел от качества образования. Дорога к преуспеванию в новых условиях лежала не через упорный труд на своём поле, а через вузовский диплом. Очевидно, что поступить в вуз выпускнику русской школы было куда проще. Оставить ребёнка в корейской национальной школе означало обречь его на тяжёлый и всё менее престижный крестьянский труд, и мало кто из родителей желал своему отпрыску подобной судьбы.

Корейский язык преподавался во многих школах корейских посёлков в качестве иностранного, но в небольших объёмах и без особого эффекта – школьники учили язык из– под палки и, в итоге, так его и не осваивали. Продолжала выходить корейская газета, весьма скучная по содержанию, но распространяемая райкомами партии в обязательном порядке. Действовал и активно гастролировал по всей Средней Азии корейский театр, который в хрущёвские и брежневские времена, пожалуй, и был главным центром ”советско-корейской” культуры.

После реабилитации корейцы стали активно уходить из сельского хозяйства. С середины пятидесятых корейская молодёжь в массовом порядке пошла учиться в вузы, в том числе и в университеты Москвы и Ленинграда (что, кстати, стало возможным именно в результате перехода на русский язык в школах). К семидесятым годам корейцы были обильно представлены среди учёных, инженеров, врачей и юристов как в Средней Азии, так и за её пределами. Появились корейцы – академики АН СССР. В 1989 г. доля лиц с высшим образованием среди корейцев была в два раза (!) выше чем в среднем по СССР.

Впрочем, уход из сельского хозяйства не было полным. Продолжали процветать корейские рисоводческие колхозы, появились и новые корейские посёлки за пределами Средней Азии – главным образом, в южной России. Вдобавок, где-то с пятидесятых годов стала распространяться система подряда (кор. кобончжи или кобончжиль, на диалекте советских корейцев – “кобонди”), в соответствии с которой корейские бригады стали заключать краткосрочные арендные соглашения с колхозами Средней Азии, южной России и Украины. Арендаторы выращивали овощи или бахчевые, причём особой популярностью пользовался лук. Осенью арендаторы должны были сдать колхозу или совхозу установленный объём продукции, а все остальное поступало в их полное распоряжение и могло быть реализовано на рынке. Корейцы были великолепными огородниками, так что урожайность на снятых ими в аренду полях потрясала даже тёртых председателей и директоров. Арендаторов часто обманывали, но в большинстве случаев они возвращались домой с огромной по тем временам прибылью.