Энтони Бурден - Мясо с кровью

Кто в нашем мире может делать лишь то, что хочется, не противореча собственным убеждениям, и вдобавок получать за это деньги?..

Ну, наверное, я — до недавних пор.

Но погодите-ка. Когда я отправился на собеседование, а потом поехал рекламировать «Строго конфиденциально», разумеется, я совершил своего рода предательство… Я не был знаком с Мэттом Лоуэром, Брайантом Гамбелом и остальными. Почему я вдруг сделался с ними любезен? Чем я отличался от обыкновенной проститутки? Я тратил минуты, часы, даже недели собственной жизни на любезности в адрес людей, которых даже не знал. Когда вы спите с кем-то за деньги, вы получаете наличные, идете домой, принимаете душ — все в порядке, эмоций потрачено не больше, чем при выносе мусора. Но если нужно неделю за неделей улыбаться, кивать, притворно смеяться, рассказывать одни и те же истории, подавать те же реплики, еще и делая вид, что они внезапно пришли в голову?..

И кто теперь шлюха? Я и есть.

Господи, я готов был сделать Опре [16] Речь идет о знаменитом «Шоу Опры Уинфри» — ток-шоу, выходившем в эфир в течение 25 сезонов, с 1986 по 2011 гг. массаж спины и эпиляцию в зоне бикини, если бы она меня о том попросила, когда от нее позвонили. Легенда гласит, что за каждую минуту, в течение которой Опра говорит о твоей книге, она расходится тиражом в пятьдесят пять тысяч экземпляров. Всякий автор поступил бы точно так же. Так что, наверное, я даже тогда знал, чего стою.

Есть старый анекдот: парень в баре спрашивает у девушки, переспала бы она с ним за миллион баксов. Она думает и наконец отвечает: «Ну, за миллион — да». Он тут же предлагает ей доллар. «Да пошел ты, — говорит она сердито. — Думаешь, я стану с тобой трахаться за один доллар? За кого ты меня принимаешь?» А парень отвечает: «Ну я уже понял, что ты шлюха. Значит, можно поторговаться».

Это грубый, жестокий, шовинистский анекдот, но он применим и к женщинам и к мужчинам, будь ты шеф-повар, художник или чернорабочий.

О чем я думал, когда смотрел на равных — нет, лучших! — которые направо и налево гребли доллары, а взамен давали свое «высочайшее одобрение»? Кастрюли и сковородки «от шеф-повара», кухонная утварь, безумные поваренные книги, рекламы «быстрых» обедов, тостеры, калифорнийский изюм… Я от всего этого отказался.

Я долго обманывал сам себя, утверждая, что «затронута честь»… ну или что-то в этом роде. Образумился я, как только стал отцом.

До тех пор я просто торговался, как упомянутая шлюха.

Речь никогда не шла о чести, этике и чем-то подобном. Господи Боже, я крал деньги у старых дам, продавал собственные пожитки на улице, чтобы купить крэк, глотал таблетки и совершал куда более отвратительные поступки.

Я начал задавать вопросы. Я просил совета у людей, которые много лет плавали по этим мутным водам.

Одни объяснения проливали свет, другие сочились ядом, но наконец я получил ответ — от кого бы вы думали? — от Эмерила. Мы стояли у жаровни на благотворительном «мясном» пикнике, который устроил наш общий друг — Марио Батали. В промежутке между скабрезными шутками мы разговорились, и я с искренним любопытством спросил Эмерила, отчего он продолжает этим заниматься. В то время с ним скверно обращались на Food Network — я понимал, что ему обидно. Потому и поинтересовался, зачем он терпит. «У вас огромная, всеми уважаемая сеть ресторанов… поваренные книги… производство кухонной посуды (и в самом деле высококачественной)… Думаю, вы зарабатываете огромные деньги. Зачем продолжать? Зачем вообще связываться с телевидением — с дурацким шоу, с аплодирующей публикой, которая ни черта не понимает? Будь я на вашем месте, — продолжал я, — я бы по две недели не подходил к телефону… держался бы от проклятой сковороды как можно дальше и в жизни не надел фартук. Я бы расхаживал в саронге где-нибудь на краю света, а кухня стала бы далеким воспоминанием».

Эмерил не стал вдаваться в подробности. Он понимающе улыбнулся и принялся перечислять детей, бывших жен, сотни сотрудников, занятых в «Эмерил инкорпорейтэд», с легкой грустью описывая Зверя, которого нужно кормить каждый день, чтобы, в свою очередь, можно было оставаться Эмерилом — и платить людям, которые помогали ему и теперь зависели от него так или иначе. Его успех напоминал живой, вечно растущий организм: империя естественным образом становилась все больше, а сокращение — или даже сохранение прежних размеров — означало смерть.

У Марио было двенадцать ресторанов — а еще реклама, посуда, книги, безобразные куклы, членские взносы в NASCAR [17] NASCAR (National Association for Stock Car Auto Racing) — Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей, учреждена в США в 1947-48 гг. и еще бог весть что. Казалось, ему все мало. Помимо того, что он собирает миллионы на благотворительность — в том числе и через собственный фонд, — Марио явно занимается этим не ради денег. Он вечно расширяется, заводит новых партнеров, придумывает новые проекты. Мне кажется, дело тут в самолюбии — и в беспокойном уме. Батали никогда не довольствовался простым зарабатыванием денег, ему это неинтересно. Будь дело лишь в деньгах, он ни за что не открыл бы Babbo (и Casa Mono, и Del Posto, и Otto, и Esca); он бы открыл Old Spaghetti Factories и сейчас купался бы в золоте. Но нет.