Сьюзен Флетчер - Путешествие белой медведицы

Смотритель повернулся и обратился напрямую ко мне. Теперь он выглядел ещё более озабоченным — казалось, просил меня о чём-то. Хотя я не мог понять ни слова, я догадывался, что он хотел сказать.

Случилась беда, беда с медведицей!

Вышла неловкая ситуация: мастер де Боттон недвусмысленно заявил, что хотел бы ненадолго задержаться и поговорить с нами, а у нас не оказалось для него даже стула, однако доктор всё же убрал со скамьи сундук с лекарствами и предложил ему сесть. Мы же устроились на койке и вопросительно уставились на смотрителя.

Мастер де Боттон был похож на кузнечика: когда он сел на скамью, его острые колени оказались гораздо выше сиденья, а худые длинные ноги слегка дрожали от сдерживаемого волнения. Он был младше доктора — возможно, разменял четвёртый десяток. Его кисти и ступни показались мне необычайно большими, как у щенка крупной породы, которому ещё расти и расти. И, несмотря на щегольской наряд, от мастера де Боттона пахло животными — сеном, навозом и шерстью.

Он начал свой рассказ, а доктор переводил.

Медведица угасала. Она не ела, не ходила, не рычала. Просто лежала на полу клетки с открытыми глазами: не ухаживала за собой, не принюхивалась, не проявляла никакого интереса к окружающему миру. Смотритель не раз наблюдал такое поведение у диких животных в неволе, и многие из них, по его словам, вскоре умирали.

В моём сердце снова будто открылась рана.

До смотрителя дошли слухи, что между мной и медведицей есть особая связь. Я кивнул. Это действительно так, но…

Я вспомнил её лёгкую грациозную походку, когда она бежала по широкому лугу; как радостно она плескалась в болотной воде и грязи; как нырнула в холодную реку и всплыла с трепещущей рыбой в зубах. Пусть и недолго, но тогда она была свободна.

Смотритель говорил, что пытался накормить её всеми возможными видами рыбы, предлагал даже телятину и свинину. Это не помогло, и он обратился к королевскому посланнику; тот сообщил, что белые медведи в основном питаются тюленями. Было решено отправить за добычей охотника, но он ещё не вернулся, а медведица тем временем продолжает чахнуть.

Наш гость ненадолго умолк, посмотрел прямо на меня и продолжил рассказ уже с мольбой в голосе.

Доктор перевёл:

— Мастер де Боттон спрашивает, что ещё она ела, когда была с тобой. Может, он попробует предложить ей то же самое.

Мне хотелось скрестить руки на груди, чтобы удержать разбитое сердце, но усилием воли я заставил себя не шевелиться.

— На корабле она ела только треску. А когда мы были на свободе, мне вообще не приходилось её кормить. Я видел, как она ела рыбу, яйца диких птиц и ягоды.

Доктор перевёл мои слова для смотрителя, а потом снова обратился ко мне:

— А как ты… заставлял её есть, когда она была в клетке?

— Никак, — ответил я. — Она ела по собственной воле.

Смотритель внимательно посмотрел на меня, попытался улыбнуться, но получилось не совсем искренне.

Я обратился к доктору.

— Скажите, чтобы он пел для неё. Что она любит, когда ей чешут за ушком. Скажите, чтобы зарывал пальцы глубоко в шерсть и доставал прямо до кожи.

С сомнением посмотрев на меня, доктор всё же перевёл; смотритель, казалось, был поражён услышанным. Он задал вопрос; доктор ответил и снова повернулся ко мне.

— Смотритель чрезвычайно удивлён, что она позволяла раньше к себе прикасаться. Сейчас она подаёт признаки жизни только тогда, когда кто-то пытается подойти: рычит и скалится.

Значит, она там совсем одна; никто ей не поёт и не чешет за ушком.

На мои глаза навернулись слёзы.

— Ах, — вздохнул смотритель.

Переводить это было не нужно. Мастер де Боттон наклонился вперёд и задал мне вопрос.

Доктор сделал глубокий вдох и ничего не сказал.

Я схватил его за руку.

— Что он сказал?

— Послушай, Артур. Ты не можешь оставаться в Лондоне, пока медведица соизволит поесть: это может случиться через месяц, или год… или никогда.

Во мне медленно разгоралась надежда.

— Что он сказал?

— Он спрашивает… — нехотя начал доктор, — спрашивает, не мог бы ты навестить медведицу и убедить её поесть. Но…

— Да! — радостно согласился я. — Скажите, что я согласен!

— Я скажу ему, — возразил доктор, — что мы всё обсудим сегодня вечером и сообщим наше решение завтра, подойдя к воротам крепости.

Когда смотритель ушёл, доктор принялся увещевать меня:

— Ты же решил вернуться в Норвегию, сынок. Ты не можешь позволить медведице управлять твоей жизнью.