Жан-Кристоф Руфин: Бессмертным Путем святого Иакова. О паломничестве к одной из трех величайших христианских святынь [litres]

А потом, в один снежный день в Шамони, во время завтрака я заговорил о своем паломничестве с двумя моими друзьями-издателями. Мари-Кристина Герен и Кристоф Рела, которые являются душой издательского дома «Герен», страстно любят горы. Они заинтересовались моим путешествием и задали мне тысячу вопросов – те, которые они задают альпинистам, вернувшимся из похода. Я ответил им и вспомнил много забавных историй. Это была одна из тех бесед, которые рождаются в горах за белым вином в теплой хижине, особенно если снаружи мороз. В конце завтрака мои собеседники посоветовали мне записать эти воспоминания, я согласился, но в душе негодовал. Я шел по этому Пути не для того, чтобы рассказывать об этом! Я ничего не писал ни на Пути, ни по возвращении с него. Я хотел пережить все это без всяких «взглядов с расстояния», без необходимости составлять отчет даже для себя самого. И когда я на каждом этапе видел паломников, лихорадочно записывавших что-то, я их жалел.

Но вот среди этой морозной зимы, среди белого пейзажа, по которому я шел в тот день, возвращаясь к себе домой, ко мне стали возвращаться образы сияющего неба и грязных тропинок, одиноких придорожных алтарей и морских берегов, в которые ударяли волны. Путь просыпался в моей памяти как узник в тюрьме, стучал в ее стены и звал меня. Я начал думать о нем и писать, и постепенно вернулось все.

Ничто не исчезло. Думать, что такое путешествие – всего лишь путешествие и что его можно забыть, словно засунуть в ящик, – ошибка или удобный самообман. Я не смог бы объяснить, как действует Путь и что он представляет собой на самом деле. Я только знаю, что он живой и что о нем можно рассказать только все сразу, так же как я прошел его весь целиком. Но даже так в рассказе нет чего-то главного, и я это знаю. Именно поэтому я скоро снова пойду по нему – и вы тоже.

Некоторые историки, специалисты по Средневековью, оспаривают сложившееся представление о «толпах бедных паломников». Они утверждают, что паломниками в ту эпоху были в основном дворяне и купцы и что в документах нет свидетельства о массовых паломничествах, которые нам приятно воображать себе сегодня. См. статью: Louis Mollaret et Denise Péricard-Méa . Le Triomphe de Compostelle // SaintJacquesInfo [En ligne], Histoire du pulerinage а Compostelle.

Их точка зрения (которую, однако, оспаривают многие исследователи) такова: паломничество в этот город всегда было для церкви политической картой. Оно действительно было начато во время оккупации Испании арабами. Повторное обнаружение останков святого Иакова в XIX веке и возобновление папой Львом XIII паломничества к ним были ответом на усиление светского начала. Всплеск интереса к этому паломничеству в 1937 году объясняли как поддержку, которую оказывает «католическая Франция католической Испании» во время испанской гражданской войны, и т. д.

Возрождение этого паломничества в наши дни и его огромная популярность отчасти объясняются этим недоразумением. Современная мифология Пути с его бесчисленными маршрутами, напоминанием о «толпах» средневековых паломников и идеалом бедности была создана христианами, но нашла отклик далеко за пределами католического мира. Это паломничество хорошо согласуется с современной духовностью – более синкретической, с более подвижными границами и гораздо меньше сжатой рамками церкви. Среди тех, кто отправляется в путь по маршрутам, ведущим в Компостелу, многих влекут ценности отказа от роскоши, единения с природой и раскрытия себя, которые, несомненно, полностью отсутствовали у первых паломников. Это больше постмодернистское странствие, чем христианское. Можно предположить, что, если бы путь в Компостелу был предложен другой религией (по образу азиатских и восточных паломничеств), они все равно пошли бы по нему… Это доказывает (если нужно доказывать), что нам нет необходимости искать в восточных религиях духовное содержание, которого нет в христианской. Далай-лама не упускает ни одного случая напомнить западным людям, которые хотят принять тибетский буддизм, что они могут также – и в первую очередь – черпать духовность из христианских источников.