Роман Устинов - Индия наизнанку

— С учетом Индии, пятый месяц.

— Ого, и когда домой?

— Совсем скоро, — честно говоря, домой уже немного хотелось. — На следующей неделе у меня самолет. А вы?

— Не знаем, мы приехали в Непал месяц назад и курим этот пакет. Пока не докурим, из страны мы никуда не уедем. Нам тут нравится, — смеялись они.

Работы у ребят было еще много, ведь пакет был израсходован лишь на четверть, а максимальный срок непальской туристической визы — три месяца.

Как известно, в индуистском мире — и Непал не исключение — среди святых и дервишей существует неисчислимое множество практик, ведущих к просветлению и расширению сознания. Практики эти, от потребления дурманящих наркотиков и медитаций, до отказа от тех или иных, а то и разом ото всех благ цивилизаций, должны вывести практикующего на более высокую ступень духовного развития и привести к нирване.

Кто-то из индуистских дервишей, в качестве практики, не стрижет ногти или ходит с вечно поднятой рукой, так, что рука за несколько лет иссыхает или сгнивает.

Некоторые бабЫ дают обет не садиться и жить всю жизнь стоя. Даже спят они стоя, как лошади, привязывая себя специальными веревками и растяжками к потолку.

Такие простые обеты, как обет безбрачия или неедения мяса, по сравнению с тем, что творят индуистские садху, кажутся детским лепетом.

Этих святых, находящихся на пути к просветлению, несложно встретить, если путешествовать по индуистскому миру достаточно долго.

Мои соседи-мексиканцы, никакой практикой не занимаясь и к просветлению не стремясь, курили просто так, ради острых ощущений, в то время как вокруг озер обитали и другие любители покурить, дервиши и бабы. Тем более, как я уже сказал, озера считаются святыми и притягивают к себе желающих просветлиться.

Тут, возле озера Госайкунд, я встретил одного такого святого, уже не первый год сидевшего в заточении в каменной, неотапливаемой избе с земляным полом.

Возле нечесаного, нестриженного бабы, обмазанного сажей, был разбросан священный пепел, а сам баба был завернут в шерстяной плед. Проводя основную часть своей практики в сидячем положении, он почти никуда не двигался и не выходил, почти не питаясь и изредка подходя к озеру набрать воды. Помимо этого, в его духовную практику входило ежечасное оглашение окрестностей кукующими звуками.

— Ку-ку! — доносилось из каменной хижины бабы каждый час, днем и ночью.

Поначалу я решил, что это мой попутчик, мерзнувший от холода в палатке, решил согреться подобным образом. Но наутро мне объяснили происхождение этих звуков.

На следующий день я, привлеченный кукующими вибрациями, решил навестить святого. Местные и знающие люди советовали приходить к нему с подарком, желательно с таким, который можно скурить. Ничего похожего у меня не имелось, но я прихватил пакет с печеньями для бабы.

— Хашшшишшшш? — зашипел баба, завидев меня.

— Нет, увы, это всего лишь печенье, баба! — разочаровал его я…

Баба расстроенно отвернулся.

Увы, баба не знал никакого, даже, кажется, своего родного непальского языка. На английском он мог сложить лишь несколько фраз.

Я не стал мешать духовной практике бабы, оставил ему печенья и удалился, подивившись, в каких условиях, а главное, в каком явно не-индийском холоде он живет. Что ж, эти годы в заточении на высокогорье должны были превратить бабу, посредством отказа от мирских благ и беспрерывного кукования, в настоящего гуру, и после этой сложной практики он должен был отправиться в какой-нибудь монастырь, чтобы провести там остаток своих дней.

В этот же день, к вечеру, нам довелось наблюдать другую картину. Мой замерзший в палатке попутчик перебрался в нашу хижину, и мы вместе стали свидетелями того, как внезапно, ни с того ни с сего, молодой работник нашего постоялого двора рухнул на пол. Его стала бить какая-то трясучка, он закатил глаза и не мог ничего произнести. Хорошо, что среди восходителей нашлись врачи и смогли оказать ему первую помощь, по крайней мере, вытащили язык из глотки, чтобы тот не задохнулся. Работник, упавший в обморок, по всей вероятности, поймал горную болезнь или стал жертвой эпилепсии — никто толком понять не смог. Надо же, от горной болезни не застрахован никто, даже тот, кто проводит на этих высотах долгие месяцы в году. Да и сам парень выглядел молодым — чуть старше меня — и крепким.