Николай Каринцев - В сердце Африки

Большую часть времени Нахтигаль проводил в пальмовой роще возле своей палатки и мечтал о времени, когда Аулад-Солиманы пустятся в обратный путь. Хотя он прожил с ними немало времени, однако по вполне понятной причине не мог чувствовать себя в полной безопасности, — ведь все же он был белый.

Походы, о которых Аулад-Солиманы шумно совещались по целым дням, оказались неудачными. Им не удалось ни достаточно наказать богачей, ни помочь своим друзьям — беднякам. В Борну им нечего было больше делать.

Нагрузив верблюдов, они потянулись через пустыню назад. Это странствие показалось Нахтигалю томительно долгим: он сильно страдал от утомления и голода. Шли кочевники не торопясь, останавливаясь подолгу на хороших пастбищах и рассылая разведчиков. Если те открывали по-соседству богатый купеческий караван, сейчас же начинались совещания, как бы удачнее и легче овладеть им.

Через несколько недель кочевники добрались до озера Чад. Здесь путешественник опять мог любоваться множеством разных животных и птиц, оживлявших его берега. Только среди гиппопотамов ходила какая-то заразная болезнь, потому что много трупов их валялось по берегам. На отмелях там и сям виднелись больные звери вокруг которых в неподвижной печали стояли другие.

Рис. 8. На верблюде.

Еще несколько дней утомительных переходов, и, наконец, Нахтигаль достиг Куки. Торопливым шагом проходит он Дендал, поворачивает в знакомый переулок и… но где же дверь в его квартиру? Правда, он пробыл в отсутствии год, но не мог же забыть за это время входа в дом. Где же этот вход? Перед ним была стена. Путешественник стучит, кричит и, наконец, слышит за стеной шаги.

— Здесь квартира табиба (врача)?

— Здесь, — только хозяин замуровал дверь; обойди кругом.

Отсутствие Нахтигаля длилось так долго, что хозяин уничтожил пролом, который был сделан нарочно для удобства путешественника.

У входа его встретил изумленный и обрадованный Мохамед Эль-Катруни.

— Ведь это же табиб! — воскликнул старик. — Эль-хамдлиллах (слава богу)! повторял он без перерыва, провожая в дом вернувшегося Нахтигаля.

У себя Нахтигаль нашел кое-какие перемены, но в общем все обстояло благополучно. Правда, исчез один попугай, все обезьяны умерли от какой-то болезни, зато подаренная ему султаном лошадь имела прекрасный вид. Старый туземец, которому Нахтигаль оставил деньги и поручил заботиться о слугах и вещах, добросовестно исполнил его просьбу. За целый год он истратил на содержание всего только 30 талеров (около 60 рублей), из чего видно, как дешева жизнь в Куке. Он сообщил Нахтигалю, что уже не думал о его возвращении. В городе разнесся слух, будто Нахтигаль погиб в Борну в каком-то походе арабов, в котором он принимал участие.

На другой день начались неизбежные посещения, поздравления, угощения, от которых трудно было отказаться. А между тем Нахтигаль сгорал от нетерпения получить присланные ему за время его отсутствия вещи и, особенно, деньги. Ведь от этого зависело его дальнейшее путешествие.

Понемногу он получил от купцов вещи, но денег… увы. Привезший деньги купец мог только сказать:

— Хадж Брахим сказал мне в Мурзуке, что если тебя не будет в Куке, я могу пустить деньги в оборот. Я и поступил: купил рабов и товары, потому что все здесь говорили, что тебя нет больше в живых.

Так оправдывался купец, смущенный печальным выражением лица Нахтигаля.

— Да и денег-то немного, всего 300 талеров. Я отдам их тебе понемногу.

Эти деньги выслал Нахтигалю один его друг в Европе, который с трудом собрал их по подписке через газеты.

Вещи тоже далеко не оправдали ожиданий путешественника. Из писем он узнал, что берлинская академия послала ему 500 талеров, но где эти деньги, Нахтигаль так и не мог доискаться. Из другого письма он вычитал, что итальянский консул в Триполи поручил одному уехавшему оттуда в Борну купцу выдать Нахтигалю столько денег, сколько тот потребует. Но купец приехал в Куку и умер.

Таким образом, Нахтигаль, только что вернувшийся из тяжелого путешествия, оказался опять почти без всяких средств. Имевшаяся у него сумма должна была уйти на уплату разных долгов.

Как ни тяжело было положение Нахтигаля, он не пал духом, решил продолжать свои странствования и не возвращаться в Европу.

Несколько времени Нахтигаль прожил в Куке. Ему было очень тяжело на чужбине — без близких, без средств. Но все-таки он не отказался от мысли, проникнуть еще глубже в сердце Судана, чтобы посетить места, где еще не ступала нога европейца.