Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Хотя разведение мака и выработка из него опиума в Китае и запрещены законом, но англичане, американцы и японцы ввозят в Китай тысячи тонн опиума и отравляют им китайский народ.

Курение опиума, официально тоже запрещенное законом, приняло такие угрожающие размеры, что представляет большую и серьезную опасность для народа. Но так как на торговле опиумом иностранцы наживают огромные барыши, то иностранцы не думают прекращать ввоз его в Китай.

Полунищее рабочее население Китая, лишенное самых элементарных радостей в жизни, отдает последний грош за одну дурманящую, наводящую сладкие грезы затяжку опиума, чтобы на миг, только на миг, забыть всю безотрадность существования и заснуть потом каменным, мертвым сном… Но пробуждение бывает еще тяжелее, чем вчерашний день. Является потребность в новой затяжке. Рабочий втягивается в курение, порции опиума все увеличиваются, — и курильщик превращается в полутруп…

Чем дальше мы будем удаляться от центра, тем беднее будут кварталы Шанхая. Там, где ютится китайская беднота, нет и в помине никакого благоустройства. Ужасающие лохмотья, разъеденные грязью и болезнью лица, голые дети, играющие на кучах нечистот и отбросов… Все это — пасынки города-гиганта, отработанный материал, выброшенный из фабрик, торговых предприятий, пристаней и публичных домов.

«Отработанный кули», перенесший на своем веку не менее миллиона пудов груза, рабочий с оторванной рукой, иссохшая старуха-ткачиха — все они больше не нужны международному капиталу, высосавшему из них всю кровь. Теперь они живут отчасти нищенством, отчасти мелким воровством и случайным заработком…

Но заработки в Китае ничтожны. Дешевизна китайского труда приобрела мировую известность. Еще не так давно кули-бурлак, «в хорошие дни», зарабатывал 3–4 сента (6–8 копеек) в день. Женщина-прислуга нанималась за два-три доллара в год и за ситцевое платье.

Теперь, правда, цены на труд значительно повысились. Квалифицированные рабочие получают иногда до 50 рублей в месяц на русские деньги, но большинство рабочих зарабатывают не более 15–20 рублей в месяц; труд же чернорабочих, грузчиков и прислуги дешев в Китае и теперь. Между тем, за последние годы в Китае жизнь стала значительно дороже. Поэтому большинство китайских рабочих, как и прежде, живут впроголодь.

Тяжелые условия работы на фабриках, в большинстве принадлежащих иностранцам, естественно, порождают у китайского рабочего ненависть к чужеземному предпринимателю, и, за последние 15 лет в Китае и, в частности, в Шанхае, были нередки забастовки.

Забастовки в Китае носят бурный характер. Тысячи рабочих выходят на улицы. Телефоны быстро разносят по городу весть: «забастовка, забастовка!». В сеттльментах появляются усиленные наряды полиции. Реже мчатся по улицам автомобили, меньше встречается гуляющей разодетой публики. Магазины наглухо запираются. Тысячные толпы полуголодных рабочих китайцев проходят по улицам, распевая рабочие песни…

Вот перевод одной из них:

Шанхай — промышленный центр Китая. Шанхай замыкает выход из величайшей водной артерии — Ян-Цзы-Цзян, — в бассейне которой живет половина всего населения Китая. Вместе с тем Шанхай — боевой форпост новых сил китайской общественности. Здесь находятся боевые органы китайской печати, отсюда тянутся нити революционных идей, которые должны обновить Китай.

Из Шанхая освободительное движение идет вверх по долине Голубой реки, где густо расположены большие фабричные города, тяготеющие к Шанхаю. Таковы: Су-Чжоу, Чаи-Чжоу, Чжень-Цзян и, наконец, Нанкин с его предместьем Пу-Коу.

Нанкин — это «Южная столица», названный так в противоположность Пекину — «Северной столице», — играл в истории Китая выдающуюся роль. Он был некогда главным городом всего Китая и долгое время был самым многолюдным городом мира.

В половине прошлого столетия он был центром революционного крестьянского движения, столицей тайпингов , основателей «крестьянского царства мира» (тайпин). Предводитель тайпингов, народный учитель Хун, сын крестьянина, задался целью создать чисто «мужицкое» государство, в котором были бы все равны. В государстве тайпингов, по мнению Хуна, не должно было быть больше ни начальников, ни подчиненных, а все должны быть братьями. Обездоленное крестьянство, страдавшее от бюрократизма, от гнета и эксплоатации мандаринов, охотно пошло за Хуном, и город за городом переходил в руки восставших крестьян.