Иржи Груша - Чехия. Инструкция по эксплуатации

Каждый обязан когда-нибудь пройти через данный этап поисков смысла собственной истории. Совсем еще недавно в Словакии задавали вопрос, а не должна ли Великая Морава (как называли ее в Чехии, Моравии и даже в Польше) правильно называться "Великой Словакией" А в принципе, почему бы и нет? У моравов их красоты это никак не отберет и не сократит их истории хотя бы на день. А у чехов? Для Чехии тоже ничего не убудет, и останется она, какой была — великой или малой.

Понятное дело, я уже слышу возмущенные голос: а на кой ляд все это? Твое "Česko" — это ведь Чехия и Моравия! Признаю, так оно в чем-то и есть. Но, несмотря ни на что, благородный мой чехоразведчик, если желаешь приехать к нам, приезжай в Чехию. Не разыскивай страны из зимних сказок Андерсена или шекспировский остров с Калибаном и Ариэлем, ни каких-то иных сказочных персонажей; не ожидай найти здесь крутые склоны или же берега с морскими приливами. Потому что нигде в них не проживает ни один из тех веселых людей, которых я люблю, и к которым хотел бы тебя провести.

Ясное дело, что я люблю их, всех этих чехов из Чехии. Хотя бы потому, что они сами себя любят. Так оно есть у каждого народа, и чем он крупнее, тем сильнее. Но мои чехи, хотя являются едва лишь средней величины, любят себя значительно выше среднего. Существуют хорошие стереотипы или — говоря по-другому — весьма полезные. Такие, которые, попросту, дают определенные плюсы. Учитывая расположение страны, которое я вам описал, исторические столкновения — это штука будничная. Потому человеку нужна крупная порция доброго юмора, чтобы он об этом забыл или нашел другое объяснение. Уже само слово dĕjiny (история, деяния) в чешском языке обладает собственной философией. Деяния — это означает, что нечто будет происходить, деяться. Комментарий — косвенным, но четким образом — оставляется для кого-то, кто видит это "деяние" как внешнее событие, поскольку у него самого много чего не происходило. С такой точки зрения знаменитое выражение "смысл истории", "смысл деяний" выглядит уже гораздо лучше. Пророческое "должен" — как противоположность "имеет" — так уж сильно нас не занимает. "Деяния" действуют, но не стремятся к ничему более конкретному, а попросту заканчиваются у того, кто их отметил и занялся ними.

Нынешний чех — это человек придирчивый, но, более-менее, и оптимист. Ситуация паршивая (хотя так оно, в сумме, идет еще со времен Ржипа), зато сам он в порядке — или, по крайней мере, чувствует себя гораздо лучше, чем ситуация. Он не желает назвать это отсутствием умеренности, скорее, верхом самосохранения. Ход истории — это кипение и наваливание, ход истории вздымает горы и скалы из морских глубин. Желая их счастливо избежать, мы нуждаемся не только в Одиссее, но и в хорошей команде и во множестве ваты в ушах. И это вовсе не плохая привычка. Не все всегда обязаны все слышать… Вот кто там может знать, что пели сирены мореплавателю? Наверняка то была убийственна лесть.

В Чехии мы тоже производим мудрые головы, а на случай критических времен — головы очень даже критичные. Взять хотя бы Масарика или Гавела. Но такими мы признаем их только тогда, когда пройдем стремнину. Вот тогда придира превращается в энтузиаста — прежде чем не вернется к состоянию святого покоя, и сам не начнет рассказывать всю одиссею:

Ну, собственно говоря, так уж страшно и не было. Да, временами где-то чего-то болело,

но спокуха. Мы справились. А когда было хуже всего, у нас была вата в ушах!

Наш земляк считает себя практиком, немножечко педантом, еще чуточку — мастеровитым типом. Родился он в сложных условиях, так что обязан хорошенько стараться. В качестве хозяина дома — он большой домосед, особенно, в летних домиках или на дачах. Начальники для него — это прекрасный объект шуточек. Он любит перейти на "ты", обращаться: Кайо, Франта, Ярда, вместо: Карел, Франц или Ярослав. Дворянства он не понимает… а вот Господа Бога? К нему он приглядывается. Это не так, будто бы его не знал, вот только он сомневается в его вездесущности. А черные одежды кажутся ему подозрительными. Со всей скромностью он верит, что сам гораздо мудрее — если не божественен — то есть, он является чем-то большим, по сравнению со всеми остальными. А дела и проблемы — они таковы, какими являются. И он сразу же видит, как за них взяться и как их все разобрать.

Он реалист (с легким оттенком сюрреализма), мир для него — это место мирского бытия. Когда же, иногда, бытие вдохновит его само по себе, он подозрительно разглядывается по сторонам, как бы тут устроить немножечко временного. Вот тогда можно немного и психануть, в особенности, если ты чех. Сразу столько удовольствий вынести сложновато. Но в качестве реалиста он добивается успехов.