Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

Я, однако, не думаю, что мы должны критиковать версию кызыльского корреспондента красноярской "Вечорки" А. Филатенко. Скорей, мы должны сказать ему, как Синдбад-мореход Синдбаду-сухопутному: " Ты развеселил меня сегодня !" – и подарить сто дирхемов.

Фольклор, конечно. Но как хорошо-то! Чего стоит хотя бы законная Ольга с саблей и наганом врывающаяся чуть ли не прямо на коне в избу, где пируется свадьба ее мужа? Коня на скаку остановит… ну, и так далее. А как вам атаманша? Мне она представляется не какой-нибудь хлипкой задрыгой, подобной героиням нынешней светской хроники Первого канала, а статной Юноной, вроде Нателлы Болтянской. Да! — у нее ж есть, на самом деле, песня как раз про атаманшу. Слышали? называется "Персияночка".

Мне, правду сказать, хотелось бы верить, что за этой историей что-то все-таки стоит. Какой-то эпизод с одной из пленниц, взятых в бакичевском отряде. Что действительно – скакала кочетовская жена и была какая-то стрельба в потолок. Им, участникам, нынче уж все равно за давностью происшествий, а мне было б так романтично!

Тем более – тут у нас зафиксировался бы и Мальчиш-Плохиш. Никакой измены в смысле особого отдела, выдачи государственной и военной тайны не образовалось бы, но то, что один из отрядников нарушил Святую Мужскую Солидарность и пролегавил про амуры своего предводителя его законной кобре… это, товарищи, хуже всякой измены Родине и ее закромам в пользу корзины печенья и бочки варенья!

Впрочем, это все-таки, крестьянское ополчение… все всех знают… может, он сам под это дело рассчитывал на Ольгину, хоть мимолетную, благосклонность? Все равно – извинения такой подлянке нету!

Так или иначе, но воинство Бакича было разбито наголову. И важную роль в этом сыграли молодые партизаны Кочетова. Хотя… в бою-то кроме них участвовали и вполне регулярные красноармейцы стоявшей поблизости роты 231-го стрелкового полка. Как-то в виденных нами мемуарах это не так заметно, но имело место. Явно, что всаднику на вороном коне со светлой саблей и красной звездой не надо было скакать день и ночь по горному Усинскому тракту, чтобы достичь далекой Красной армии.

Часть побежденных, как мы видели, попросту сдалась, а часть, вместе со своими беженцами, ушла назад, в Монголию. Надежды у них уже не оставалось никакой. Сражение при Атамановке происходило 8–10 декабря по новому стилю (по другим данным 1–2 декабря), а климатологи дают для этого времени в тех местах температуру от минус десяти до минус двадцати. С дальнейшим быстрым понижением к концу месяца. Вот и представьте себе, как они пешком бредут через хребет Танну-Ола назад в монгольский Уланком. Будто бы, сам их предводитель бросил личное оружие, поднял большой деревянный крест и пошел впереди колонны. Так, во всяком случае, пишет Карл Байкалов. Его, правда, в Монголии к тому времени уже не было, уехал воевать в Якутию, но интереса к теме он не потерял.

Возможно, что рассудок генерала к тому моменту уже не выдержал испытаний. В любом случае, путь их, на этот раз, был недлинным. У Уланкома их встретили части Хатан Батора Максаржава, того самого, который в 1919 году приходил в Туву во главе беломонголов, а нынче решительно все осознал и командует, наоборот, красномонголами. Чтобы закончить о Хатан Баторе, скажем, что через пару лет он будет военным министром Монгольской Народной республики, членом ЦК, а потом вдруг случайно и внезапно погибнет на охоте.

Монголу они, конечно, были совсем не нужны, а вот советским товарищам – очень! Бакича и других высших офицеров передали Советам 3 февраля 1922 года, отвезли в Новониколаевск – столицу Советской Сибири и начали готовить к процессу. Опыт уже был. Здесь же, в Новониколаевске, в городском саду "Сосновка" на улице Фабричной 15 сентября предыдущего года состоялся показательный процесс над Романом Федоровичем Унгерн фон Штернбергом. За один день осудили и к вечеру расстреляли. Этих, Бакича и еще 16 его генералов и старших офицеров, положили судить 25 мая. Заранее продавали билеты для публики. В качестве общественного обвинителя был известный Емельян Ярославский. Он же, кстати, обвинял и Унгерна в сентябре.

Но барон – он был монархист и даже с большим уклоном в теократию, а Бакич, как помните, служил в Народной армии, флаг у него был красный с небольшой трехцветной нашлепкой, лозунги у него были никак не монархические. А вот это как раз и оказалось главным подарком власти трудящихся. Сибирь – Сибирью, а в Москве вот-вот начнется процесс эсеров (8 июня – 7 августа). Вот тут очень хорошо было скомпрометировать социалистов-революционеров, навесить на них те убийства и прочие ужасы без которых невозможна любая война, а тем более такая экзотическая.