Кей Чорнук - Прогулки с Вольфом

Мы вышли с опозданием, не помню, по какой причине, а потом совершенно заблудились. Причина задержки с выходом, вне сомнений, была уважительной, как и все наши причины. Хотя уже наступали сумерки, мы прошли мимо приюта Эль-Валле с ожидающим нас удобным ночлегом и направились к реке по тропе под названием Катарата. Было уже почти темно, когда хорошо маркированная часть тропы исчезла. Нам пришлось буквально переходить от дерева к дереву в поисках контрольных признаков: зарубок мачете, проторенного пути на земле или сломанных веток, всего того, что могло указать нам верный путь. Если бы мы повернули назад, в Эль-Валле, то поход по только что расчищенному пути занял бы у нас лишь несколько часов. Однако мы приняли решение идти вперед. Наши животы были полны, воды с собой было хоть залейся, мачете были остры, фонарики на лбах светили ярко. Так зачем же нам дневной свет? Вперед и только вперед!

Через час после того, как нас окутала мгла, мы совершили ошибку. Тропа вывела нас на большую плоскую местность с многочисленными ответвлениями тропинок с обеих сторон. Дальнейший путь мог идти в нескольких направлениях, поэтому у нас был выбор. К сожалению, выбор был сделан ошибочный.

Первым исчезло хоть какое-то подобие тропы. Потом накрылась батарейка фонарика. Теперь я шел вслед за Вольфом настолько близко, насколько это было безопасно. Он энергично прорубал дорогу мачете, и размах был широк. У него-то был фонарик, но я не хотел рисковать. Третье несчастье, поразившее нас: его мачете, которое выскочило из руки, и улетело, кувыркаясь, в темноту, куда-то во мглу. Вольф опустился на землю и стал ощупывать все вокруг, пока — о чудо — не наткнулся на свое мачете. Наверно было бы лучше, если бы мы потеряли его там. Во всепоглощающей мгле я слишком близко приблизился к Вольфу, или Вольф сделал шаг назад слишком далеко — край его мачете слегка чиркнул меня по лбу. Это было настолько тонкое прикосновение, что мы почти не заметили его, но на самом деле поняли: «Вот это да! Совсем рядом!» В общем, после этого я решил, что смерть от падения меня устраивает больше, чем смерть из-за рассеченного черепа. И я стал держаться на расстоянии несколько шагов сзади от Вольфа.

Мы решили поменять план. Поскольку мы шли под гору, поверхность земли перед нами часто просто уходила вниз, обрываясь утесом. Когда мы спускались вниз вдоль ручья, то услышали какой-то шум. Потом вдруг выяснилось, что это был водопад высотой около 30 метров. Так что новый план состоял в том, чтобы идти по хребту вдоль ручья к его верховью, а потом по нему же идти к большой реке. На часах было 4 утра, мы были в пути уже более двенадцати часов. Из них первые три часа были простыми для нас, остальные же давались тяжело. Шли мы в темноте. Кости болели, осязание притуплялось, как мачете у Вольфа, и наши перспективы были мрачными и тусклыми, как свет, испускаемый его фонариком.

Мы наткнулись на небольшой водопад. Я присел на одно колено, и Вольф встал на него, как на ступеньку лестницы, по которой можно подняться. Я встал и уже руками подтолкнул его дальше, когда его нога уже стояла на моем плече, а другой ногой он искал зацепку на каменной стене. Оттолкнувшись, он оказался на верху водопада. Вольф встал, посмотрел вниз и говорит: «А как ты будешь забираться?»

«Не знаю», — ответил я, но начал подниматься, находя небольшую зацепку для ноги — одну здесь, другую там. В кромешной тьме, с двухпудовым рюкзаком, в резиновых сапогах, наполненных водой, я поднялся по отвесной стене. На самом деле она была лишь немного выше меня, но представлялась мне башней, нависшей надо мной. Мгновение — и я был наверху, лежа в ручье — вода текла по моей груди. Я как-то умудрился взобраться.

С чувством глубокого внутреннего удовлетворения я встал, такой гордый и высокий, и оказалось, что сделал это напрасно. Я совершенно забыл компенсировать тяжеленную рюкзачину у себя за спиной. С той же легкостью и изяществом, с какими я встал, теперь я рухнул назад, на водопад, пролетев метра два. Это случилось мгновенно, и у меня не было достаточно времени, чтобы отреагировать на падение. Но сработал инстинкт самосохранения. Я сгруппировался и благодаря скрученному спальному мешку в нижней части рюкзака избежал серьезной травмы, хотя приземлился прямо на задницу. Лежу я, значит, без движения и думаю, сломал ли я себе что-нибудь или нет. А может, я уже мертв? Вольф однажды рассказывал мне историю о том, что как-то раз ему представился Пеньяс-Бланкас как рай на земле. Ну, а теперь и у меня был свой собственный опыт обретения небес.