Алексей Трешников - У полюсов Земли

Во время нашего похода в Москву сообщили о том, что Сомов, Трешников, Максимов, Михайлов и Якубов ушли в пробный поход на тягачах, и, когда мы вернулись в Мирный, из Москвы пришла ехидная радиограмма: «Не многовато ли руководящих работников участвовало в опытном походе?»

Машины вели М. С. Кулешов и Г. Ф. Сылка.

Мирный со всех сторон окружен глубокими и опасными трещинами. Только в одном месте был найден безопасный узкий проход на ледниковое плато. Обязанности штурмана исполнял гляциолог Л. Д. Долгушин, который много раз ходил по этому маршруту, участвовал в расстановке вех и хорошо знал их расположение на пути.

Погода резко ухудшилась. Небо стало затягивать облаками. При плохой видимости в четырех километрах от Мирного попали в зону трещин. Снег с поверхности ледника в этом месте уже стаял.

С первого взгляда трещины выглядят совсем невинно, шириной всего в несколько десятков сантиметров. Но это лишь тонкие, хрупкие мосты. Заглянешь в такую трещину или проломишь мост и видишь широкие провалы бездонной глубины. Лед по краям их ярко-синий, переходящий дальше в сказочный фиолетовый цвет. Из глубины веет холодом. В такой трещине не только человек, но и двадцатидвухтонная махина тягача вряд ли задержится.

Из опасного места выбрались благополучно и стали подниматься от вехи к вехе, вверх по крутому склону.

В Антарктиде приближался день летнего солнцестояния, что соответствовало июню северного полушария. Поэтому быстро прошла короткая белая ночь. И когда наш поезд через 15 километров поднялся на высоту в 500 метров над уровнем моря, нам в глаза ударили яркие лучи восходящего солнца. Высунувшись через люк кабины и оглянувшись назад, я увидел, что над морем стоят темно-синие облака, косые лучи солнца золотят айсберги, которые, подобно эскадре громадных кораблей, отгораживают рейд Мирного от остальной части моря Дейвиса. За коричневой громадой острова Хасуэл, точно утюг на краю белой скатерти, темнеет дизель-электроход «Обь».

Снег рыхлый. Тягач с грузом делает глубокую колею, но все же идет и идет вперед со скоростью около 10 километров в час. Вскоре погода настолько испортилась, что видимость сократилась до нуля. Прошли веху, отмечающую 30-й километр. Дальше поднялась сильная поземка. Белые облака, белый, стремительно несущийся снег. Передвигаемся в молочном тумане. Следующую веху через пять километров найти уже не удалось, тогда повернули назад, сгрузили на 30-м километре бочки с топливом и налегке тронулись в обратный путь.

На спуске к Мирному снегопад и поземка сменились туманом и изморозью, а в самом Мирном лил дождь. Плоские крыши домиков начали протекать, и в комнатах сразу стало неуютно и сыро, ведь предполагалось, что осадки здесь выпадают только в виде снега. Об этом писали во всех книгах. По-видимому, мы встретились с редким явлением. Но на всякий случай строителям было дано указание ставить новые домики с двускатной крышей, а на складе, где хранятся продукты, боящиеся мороза и сырости, крышу пришлось переделать. Однако дождь, вероятно, был действительно из ряда вон выходящим явлением и на следующее лето в Мирном больше не повторился.

Результаты похода нас, пожалуй, больше огорчили, чем обрадовали. Тягачи пойдут не так быстро, как хотелось бы, и со значительно меньшим количеством груза…

Подошла пора испытывать новые самолеты для полетов внутрь континента, ведь в наших планах авиации отводилась весьма важная роль. 23 декабря П. П. Москаленко доложил, что самолеты с наддувами собраны и облетаны, можно отправляться на Пионерскую. Но вот беда, там уже несколько дней подряд низкая облачность, пурга, видимости никакой.

Наконец, поздно ночью 24 декабря на Пионерскую вылетел летчик А. А. Каш, зимовавший в первой экспедиции и неоднократно летавший туда на самолете АН-2. Решено было, что как только он сядет, сразу же вылетает Москаленко на новом ЛИ-2. Ночью Москаленко доложил: «Каш сел, разгрузился, возвращается обратно. Погода отличная, можно лететь». Я быстро собрался.

Наш самолет, разбрызгивая лыжами озера воды на аэродроме, взлетел, когда на юге всходило солнце. Сделали круг над морем и легли на курс — почти на юг. Под нами — безбрежная белая пустыня, сверху — светло-голубое, прозрачное небо. Против солнца видны полосы бегущих струек снега. В тонком, приповерхностном слое поземка. Как я убедился впоследствии, здесь, на этом склоне ледникового купола до станции Пионерская, даже в самую хорошую погоду дует стоковый ветер, переметающий снег.