Константин Колотов - Сквозь Африку. Заметки и размышления путешественника на деревянном велосипеде

Давид Ливингстон, в музее имени которого мы вчера побывали, стал первым европейцем, увидевшим и оставившим описание водопада. 17 ноября 1855 года шотландский исследователь плыл вниз по течению реке Замбези. На маленьком челноке он подплыл к самому большому острову у кромки водопада и оттуда воочию наблюдал то, что он позже назвал «самое прекрасное зрелище, которое я увидел в Африке». Позднее этот остров назвали островом Ливингстона. Давид в типичной колониальной манере назвал водопад Виктория в честь британской королевы.

Мне приходилось бывать и на Ниагарском водопаде на границе США и Канады. Он течет с крутого склона и виден издалека. Виктория же падает в огромное ущелье, поэтому его можно рассмотреть только вблизи. Здесь нет прожекторов подсветки, неоновых вывесок, торговых центров, что существенно отличает его от Ниагары.

Он сохранил свой первозданный вид, благодаря которому попал в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Стоя напротив гигантского потока воды, обращающегося на землю с высоты сто восемь метров, я вдруг заметил, что в воде на самом краю водопада барахтаются люди. Сначала я было подумал, что случилась как-то беда, но позже, приглядевшись через столб брызгов от водопада, я понял, что люди купаются там, на краю. «Мне тоже туда надо», – заявил я Уильяму. Мы пошли выяснить и узнали, что это называется «Бассейн дьявола».

Представьте себе, что вы находитесь на краю водопада, обрывающегося в ущелье на стометровую глубину. Трудно осознать степень эмоций, овладевающих человеком во время плавания в этом бассейне. Стена каменной породы на краю обрыва замедляет течение и предотвращает от падения в пропасть. Но, к сожалению, попасть к этому бассейну можно только на пароме с острова Ливингстона. Туда нужно еще доехать, а потом плыть, сегодня нам не хватит на это средств. Что ж, может быть, так и лучше. Мы пришли к водопаду на рассвете и были практически одни в этом национальном парке, сейчас же, к обеду, народу собралось много. Здесь и русские, и американцы, и французы, над водопадом летают вертолеты, небольшие самолеты, дельтапланы. В русле реки под водопадом можно заметить байдарки.

Вдоволь насмотревшись на это чудо света, мы решили прогуляться до ближайшего замбийского города, чтобы можно было позже говорить, что и Замбию мы тоже посетили. Ближайший город был в пять километрах и называется он Виктория-фолс.

Мы с Уильямом шли пешком по трассе в сторону города. В какой-то момент нас догнал улыбчивый парень с рюкзаком. Позже мы выяснили, что его зовут Ферхарт. Он невысокого роста, неатлетического телосложения, обычный такой парень, но что-то его отличает, и, присмотревшись, я понял, что он светится. Он светился доброжелательностью, радостью, свободой.

Я вспомнил слова Набокова: «К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники». Это выражение как нельзя кстати подходило нашему будущему другу. Мы поздоровались на английском, представились, он сказал, что он турок, Уильям сказал, что из США, а я – русский. Ферхарт обрадовался. «Я говорю по-русски», – сказал наш новый друг. Теперь мы все вместе могли вести беседу, потому что все понимали русский.

Ферхарт оказался путешественником из Стамбула, ему 37, и его жизнь складывается из путешествий. Проведя в пути два, пять, семь месяцев, он возвращается в Стамбул, работает, зарабатывает деньги на новое путешествие и вновь уезжает странствовать. Мы подружились с первого полувзгляда, оставалось лишь формально подкрепить дружбу обменом не самой важной информацией, кто есть кто, откуда и куда идет. Я называю эту информацию неважной, потому что с того самого полувзгляда все уже было понятно. Мы все трое странники, мы идем из городов, минуя границы, мы идем к свободе в поисках счастья, с целью испытать личный опыт соприкосновения с Божественным. Мы идем потому, что наш Бог не сидит в каменных церквях, увенчанных золотым куполом, и не зарыт в хрустящие зеленые банкноты. Наш Бог – в лицах встречных людей, в улыбках, которые мы встречаем, в гостеприимстве хозяев, живущих в соломенных домах Африки, американских небоскребах или во французских шале. Наш Бог говорит с нами ветром пустынь и тропическими дождями. В шуме водопада Виктория я слышу его смех, а в раскате грома – желание дружеского подкола.

Ферхарт по-доброму посмеялся над дружбой американца и русского, сказал, что любит русскоговорящих, особенно украинцев, их он находит более открытыми и дружественными людьми, русских уважает, при этом, как и почти все, кого я встречал, считает русских закрытыми людьми. Но, пообщавшись со мной, сказал, что любит теперь русских как братьев.