Зиновий Каневский - Вся жизнь - экспедиция

«Исторические события, переживаемые нашей родиной, не могут заставить нас забыть о судьбе небольшой группы отважных людей, отправившихся в полярные области во имя новых научных завоеваний», — так начинает он статью, в которой очерчивает районы, где, по его мнению, необходимо немедленно возобновить поиски. «Геркулес», если только его не раздавили льды, мог добраться до острова Уединения — сам Русанов называл этот пункт как одну из вех по предполагаемому маршруту. Судно могло, продолжает Самойлович, попасть в дрейф и быть вынесено льдами в район Шпицбергена либо Земли Франца-Иосифа. Одним словом, нужно не сворачивать, а всемерно расширять поиск!

Как понимать этот призыв? Неужели Самойловичу, уже кое-что повидавшему и испытавшему на Севере, неясно, что три года — чрезмерно большой срок, чтобы можно было рассчитывать найти Русанова и его спутников живыми? Да и само название статьи — разве не звучит оно неоправданно смело? Можно ли хотя бы полунамеком утверждать, будто Русанов еще жив? И однако, Самойлович в этой статье показывает, что верит в спасение людей Русанова.

Да, продовольствия у них было всего на год-полтора, но ведь на «Геркулесе» имелись охотничьи припасы из расчета на два года, а по свидетельству бывалых полярных мореплавателей, даже в неуютном Карском море реально было надеяться на дичь и зверя. Самое же главное, подчеркивал Самойлович во многих своих выступлениях, — это воля Русанова, его выдающиеся личные качества. В одном из интервью, данных газете «Архангельск», Рудольф Лазаревич заявлял: «Зная, повторяю, необычайную выносливость Русанова, я на вопрос: жив ли Русанов теперь? — все же не осмелился бы сказать: нет!»

Два десятилетия спустя, еще при жизни Самойловича, на одном из островков у берегов Таймыра наши полярные гидрографы обнаружили предметы, бесспорно принадлежавшие русановской экспедиции, а на соседнем островке — деревянный столб с вырубленной надписью: «Геркулесъ, 1913 г.». Значит, кто-то из людей Русанова был еще жив в 1913 году, а может быть, и позже, значит, не столь уж неоправдан был оптимизм Самойловича?..

Он думал о пропавшей экспедиции до конца дней. Во время всех без исключения своих полярных плаваний, куда бы ни заносила его судьба, к берегам какой бы земли ни приставало его судно, он тотчас же начинал искать следы «Геркулеса». По свидетельству ученика Самойловича, известного знатока природы и истории Арктики А. Ф. Лактионова, в 20—30-х годах Рудольф Лазаревич говорил товарищам по экспедиции, что местом последнего пристанища Русанова, возможно, были берега Северной Земли, открытой в сентябре 1913 года. Самойлович не раз высказывал мысль, что Северную Землю незадолго до Вилькицкого в том же 1913 году, быть может, открыли люди Русанова, очевидно и нашедшие здесь гибель.

Призывая продолжать поиск «Геркулеса», Рудольф Лазаревич одновременно делал все, что было вего силах, для облегчения жизни осиротевших семей русановцев. Он выступал с платными публичными лекциями в пользу родственников пропавших без вести товарищей. К нему доверительно обращались за помощью престарелые родители моряков, как к человеку, «принимавшему участие в оставшихся семьях участников экспедиции»; его сердечно и трогательно благодарил в письмах малолетний Шура Русанов, сын начальника экспедиции на «Геркулесе»…

Два предреволюционных года Самойлович провел в «шпицбергенских» заботах и в полевых исследованиях в Северной Карелии. Здесь, в Олонецкой губернии, он вместе с коллегами-геологами исходил и обследовал районы Кеми, Керети, Кандалакши, обнаружив по берегам озера Лоухи крупные залежи полевого шпата и слюды-мусковита (в слюде остро нуждалась электротехническая промышленность). Одна мощная жила мусковита получила даже собственное наименование — «жила Самойловича» — лучшая награда для поисковика!

В октябре 1917 года в России, выражаясь словами Самойловича, «многое пробудилось и всколыхнулось». Прошло всего несколько месяцев после революции, и новая власть издала первые декреты о Севере России, о его изучении и использовании его ресурсов. Многие бывшие «северяне поневоле» сразу же включились в работу. Самойловичу и не нужно было принципиально перестраиваться. Он по-прежнему продолжал изыскания на Шпицбергене (первые советские изыскания), снаряжал туда экспедиции. Однако в то же самое время он вместе с другими профессиональными революционерами, ставшими профессиональными исследователями, приступил к организации учреждений, занимающихся изучением Севера.