Мария Плахова - К островам Индийского океана

Совсем недавно довелось нам плыть другим каналом — по созданной руками людей Каракум-реке, прохладным голубым лезвием рассекающей пустыню. Говорят, в старину туркмены не спрашивали, сколько у тебя земли, спрашивали: «Воды у тебя сколько?..»

История хранит много планов орошения Каракумов. Еще в 1713 году мангышлакский старшина Ходжа Непес с берегов Каспия добрался до Петербурга и явился к Петру Первому, поведав царю, что в давние времена река Амударья текла в Каспийское море, а ныне бесплодные равнины были цветущими оазисами. Старшина просил русского царя помочь туркменам вернуть реку в ее прежнее русло.

В 1714–1717 годах Петром Первым были снаряжены две экспедиции, но обе потерпели неудачу: для новых попыток в царской казне не хватило средств.

В начале XX века вновь встал вопрос об использовании вод Амударьи для орошения южных районов Туркмении, но экономические и технические возможности России того времени не позволяли осуществить грандиозную идею — строительство канала в песках. Такой канал начали строить в 1954 году.

Мы плыли по искусственно рожденной реке, и воды ее дробились миллионами радужных брызг, разбегались позади катера зеркальными усами среди черных песков Каракумов.

Какие там «черные»! Бирюзовое небо, бирюзовая вода — золото и бирюза, цвета Азии!

По воде ходили круги — гуляла рыба, взлетали над камышами пестрые сороки, в зеленых рощах проплывали аккуратные крыши поселков, уходили вдаль струны электропередачи, пухлыми снеговыми горами лежал хлопок.

Покачивались на поднятой катерком волне лодки. На ветерке хлопало белье: у хозяек в поселке большая стирка! Выставив удочки, прилипли к берегам мальчишки, ловили рыбу в пустыне. С севера и юга, всего в нескольких километрах, подступали мертвые пески.

Наверное, современники не всегда с должной остротой видят современность, недостаточно поражаются ею. Так, зрячие иногда оказываются слепыми, принимая за должное совершающееся на глазах чудо. Сотворенная людьми река орошала пол миллиона гектаров. Пять гидроузлов регулировали ее уровень, три насосные станции за секунду поднимали пятьдесят кубометров воды на высоту тридцать три метра, подавая ее в дельту Мургаба. Протяженность канала имени Ленина уже превысила тысячу километров, а канал шел дальше на запад, к Каспийскому морю.

Но главным было не это. Не сотни километров линий электропередачи, дорог, не разработки нефти и газа.

— Вы про город Карамет-Нияз слышали? — спрашивали нас люди. — Строители канала зовут его «столицей пустыни». Нет такого второго в мире!

В первый его дом люди вошли в 1954 году, а сейчас в городе уже несколько тысяч. А кто жители? Те, что съехались на стройку, на голое место. Семьями обзавелись, остались навсегда в пустыне, которая перестала быть пустыней.

— Канал наш не просто стройка, а целая эпоха в истории туркменского народа. Это не только новая экономика, но и новый быт, новая психология, — говорили люди.

— Ты не помнишь, какова протяженность Каракум-канала? — спрашиваю Плахову.

— Первая очередь — четыреста километров — была сооружена за четыре года. Вторая — сто сорок километров — за шесть месяцев. Вся мировая практика строительства оросительных и судоходных каналов не знала таких сроков.

— Я не ослышался? Ведь Суэцкий канал строили десять лет?

— Десять, — подтверждает, собирая кисти, Плахова. — Ровно десять лет ушло на строительство ста шестидесяти километров.

Феллахи на берегу пережидают бурю, чтобы освободить корабль от пут. Ссутулив спины, сидят на корточках под слабым прикрытием вытащенной на берег лодки. По-прежнему крутятся песчаные вихри, и черное, просмоленное днище лодчонки вскоре становится пепельно-серым, сливаясь с цветом песка.

На палубах не поработаешь, из каюты ничего не видно. Приходится, собрав имущество, проситься «на постой» в штурманскую рубку, что недремлющим оком возвышается над баком со сплошным, открытым для обзора окном. Поскольку все равно стоим на приколе, Валихов любезно разрешает пристроиться в удобном месте — пишу этюд «Пыльная буря над Суэцем», и это, право, не так часто увидишь в жизни.

Небо меняет и меняет цвет, то разбухая желтизной, то растекаясь зловещими черно-лиловыми подтеками. Жутковатое величие есть в этом хаосе. Построен канал, углублено русло, люди строят, роют, планируют, а пустыня шутя останавливает как ей вздумается железные махины судов.