Мария Плахова - К островам Индийского океана

А он был очень даже мил — светло-серенький, с двумя шишечками на лбу и длинными мягкими ушками.

Не желая рисковать полосатыми боками, автобус покидает место возле буйволиной лужайки. Продолжаем объезжать парк в шахматном порядке, водитель обещает «отвезти к слонам»: обглоданные ветки и следы помета — вот все, что поддерживает надежды. Местность пустынна, и вдруг…

— Слон! — отдаю должное Плаховой: первый вопль исторгает она.

Высокие заросли подступают совсем близко к дороге. Вплотную к стене зелени приставлена серая морщинистая гора. По горе из стороны в сторону помахивает серенькая растрепанная метелка: для обозрения представлена лишь часть могучего слоновьего тела.

Высокие и низкие, радостные и возбужденные, звонкие и глухие от волнения голоса на все лады повторяют: «Слон, слон…», резонируя от металлических стен нашей тюрьмы. Водитель притормаживает, но, еще разок махнув метелкой, гора исчезает, будто растворившись в воздухе, не издав звука, не всколыхнув ветки.

В Кении, на национальных парках на первый взгляд лежит печать благополучия. Однако в прессе сообщалось, что, когда слоны затоптали поле крестьянина, уничтожив урожай, местный депутат потребовал от правительства возмещения ущерба или их уничтожения. Такие случаи не редкость. Возникает вопрос: сохранятся ли парки, выполняющие роль «витрин», в том виде, в каком существуют сейчас?

Пока лишь Зимбабве — единственная страна в Африке, где популяция слонов растет, в то время как в целом на континенте численность их убывает. Ежегодно в стране забивают несколько тысяч слонов. Только по официальным данным, в 1983 году Япония вывезла из Африки четыреста семьдесят пять тонн слоновой кости — на сорок процентов больше, чем десять лет назад. Ведь японские резчики производят в год более двух миллионов изделий из слоновой кости.

Вопреки запрету стоим на горячей земле Кении. Вершина холма, куда, урча, взобрался автобус, увенчана открытой каменной беседкой и сопутствующим отдыху туристов интимным сооружением, последнее обстоятельство играет немаловажную роль в нашей судьбе: автоматические двери бесшумно расходятся, и крепость на колесах выпускает узников на свободу.

С площадки открыт круговой обзор. В нежной воздушной дымке, покачивая землю, утекают к горизонту зеленые волны холмов и предгорий. Край земли слит с голубизной Индийского океана. Окрашенный чистыми красками, гармоничный мир простирается вокруг.

Назвать панораму «зеленой» было бы не меньшим кощунством, нежели словом «синий» обозначить вечно изменчивый океан. На тысячи оттенков разложен цвет, зеленые краски текучи и прозрачны, гаснут по мере удаления затянутые легкой кисеей воздуха. Светло-зеленые, темно-зеленые, глухие и звонкие цвета сплетаются в сложные узоры.

Стесанные по верхушкам плато окаймлены сочной полосой дождевых лесов. Сиренево-синие тени лежат по впадинам, золотом отливают выгоревшие травы. Над бахромой чащ, вырываясь к свету, поднимаются зонтичные акации, вбирая бледными распластанными кронами солнечный свет. Глаз еще не привык к масштабу, и кажутся кустиками леса, те самые, где стволы начинают ветвиться лишь с высоты тридцати-сорока метров. Под их непроницаемой крышей «мертвая тень с освещенностью в одну сто двадцатую дневного света», определяют ученые.

Воздух прозрачен. Четко выделяется пепельно-серебряный рисунок стволов. Кажется, деревья заполонили мир, хотя три четверти Кении заняты саванной, лесов же всего три процента.

Выпущенные на волю участники сафари разбредаются по склону. Кто-то успел найти и вручить Шилейко огромного сухопутного моллюска, родственника Мавруши, кенийскую ахатину.

— Африканская! — торжествует биолог. — В коллекции есть маврикийская, сейшельская, есть мадагаскарский экспонат, а эта, вы понимаете, африканская! На мой взгляд, африканская абсолютно ничем не отличается от своих сородичей.

Присаживаемся на прогретом склоне. Физически ощутима тишина, лишь слабый шелест трав, потрескивание кузнечиков, пряный, убаюкивающий запах земли. Поймав теплую струю, парят в воздухе птицы, косым парусом отчеркнув половину небес, бегут из-за океана мал мала меньше облачка, кудрявятся, сбиваются стайками, расползаются паутинкой. Здесь, над Кенией, встречаются пассаты обоих полушарий — мощная облачность становится резервуаром осадков, выпадающих тропическими ливнями в дождливые сезоны. Чтобы живущее на земле могло приспособиться к льющим с неба потокам, природа установила регламент: дожди идут лишь после полудня, очищая небо к ночи.