Антон Кротов: Филиппины: дорожные заметки

Таким образом отмечался 541-й день рождения святого гуру Нанака. Так как гуру в сикхской традиции было десять, и наверное дата рождения и смерти каждого отмечаются, – выходит, в среднем, каждый месяц почти по два праздника.

Наконец всё стало завершаться. Люди постепенно ускользали. Я, спустившись вниз, сообщил о своём желании переночевать. Этому не удивились, но попросили показать паспорт. Спросили, на сколько дней я у них, я сказал, что на одну ночь. Сикхом притворяться не стал, обо мне довольно быстро узналось, что я мусульманин, немного удивились, но виду не показали; самые образованные стали здороваться со мной «Саляму алейкум», а кто-то из старцев высказался на тему сходства сих религий. Они были довольны выполнить свою религиозную обязанность. Кстати, сторожем храма был мусульманин, не сикх. Записав моё ФИО в какую-то тетрадь, показали комнату, в которой были тюфяки, вентилятор и даже кондиционер. Никаких икон гуру и священных предметов в комнате не было. Принесли полотенце и простыни. В комнате был я один. На входе в комнату висела табличка «Ladies», но я жаловаться не стал. Интересно, почему филиппинские бедные и бродяги не приходят в сикхскую столовую? Или их неприятие иных религий сильнее голода?

Таким интересным и разнообразным образом прошёл мой первый день на Филиппинах.

Наутро я проснулся, собрался и пошёл гулять и фотографировать Манилу. Дождь исчез, и солнце всё вполне благополучно освещало. Рюкзак я оставил на хранение у сикхов. К слову сказать, и эта часть жизни у них продумана; охранник принял мой рюкзак, а мне выдал номерок.

Манила. Город-гигант. За два дня мне удалось лишь протестировать его, чуть прикоснуться. Для подробного изучения такого города требуется, без шуток, не меньше месяца, и целая группа энтузиастов, выискивающих самое интересное. Так, как мы исследовали Каир, когда мы создали там «Дом для всех» и жили в нём, и каждый рассказывал, что ещё прикольного он нашёл в городе. Ведь большинство жителей филиппинской столицы, как и любой другой столицы, сами никогда не бывали в большинстве мест своего города. Да и я в Москве не был в большинстве мест – всё кажется, что потом успеется, что родной город никуда не убежит…

Первым делом я отправился в местный «Кремль» и на «Красную площадь». Кремль тут называется «Интрамурос», легко перевести – «то, что замуровано внутри». Но Кремль не особо впечатлил, он не такой роскошный, как московский, хотя в нём есть тоже главный древний собор и старинные здания. Но интрамурическая стена ниже московской кремлёвской, и в ней никто из вождей не захоронен.

А вот «Красная площадь», мне кажется, в Маниле интересней нашей. Она очень большая – примерно 700 на 350 метров, но не это главное её достоинство. Здесь есть большая объёмная карта Филиппин, выполненная из цемента в большом бассейне, размером примерно 50 на 50 метров – все крупные и средние острова показаны, с рельефом, горы всякие. Только смотреть сложно – разве что птичкой полетать над этой инсталляцией, ведь с «берега» можно и не понять, что это Филиппины в миниатюре. Не знаю, сколько островов из 7100 представлены на этом макете, может быть, даже все представлены, но разглядеть мелкие нет никакой возможности: мостиков над картой не предусмотрено, ходить по ней тоже нельзя.

Кроме бассейна «Наша страна в миниатюре», на «Красной площади» есть большой флаг с почётным караулом, статуи и бюсты павших борцов за свободу Филиппин (аналог наших бюстов у Кремлёвской стены), а также монументы гражданам, которых казнили, прежде, колонизаторы на том самом месте (у них тоже в старину главная площадь содержала «Лобное место»). А самое интересное – уникальный памятник расстрелу Хосе Рисаля (Jose Rizal), самому известному филиппинскому поэту, писателю, учёному и (мирному) борцу за независимость. Испанские колонизаторы расстреляли писателя в самом конце 1896 года, а спустя сотню лет, на том самом месте построили очень интересный памятник расстрелу – я никогда подобного не встречал.

Памятник расстрелу сделан с большой подробностью и натурализмом и включает не меньше пятидесяти объёмных металлических фигур, изображающих ход событий непосредственно до и после расстрела и сам процесс. Вот Рисаля ведут на казнь (в натуральную величину), вот уже почти привели, а вот и сама расстрельная композиция (в увеличенном размере, фигуры вдвое от человеческого роста) – солдаты в первом ряду стреляют, сзади во втором ряду стоят с ружьями наготове или просто тусуются, какой-то начальник отдаёт приказ «пли!», размахивая почему-то саблей (сабля, правда, уже отломана, народ мстит колонизаторам), священник стоит с Библией и чётками в руках, вот какие-то ещё бездельники, может быть адвокаты, родственники или ещё кто-то. А вот и сам Рисаль, уже расстреливаемый, в пиджаке и галстуке, с руками связанными за спиной, уже падает, но ещё не упал, и в его спине (его расстреливают в спину) возникли дырочки. Всё это сделано документально, потому что сохранилась фотография расстрела этого опасного гос. преступника – 1896 год, уже почти цивилизованная эпоха. Кстати, в ночь перед казнью сей поэт-революционер-полиглот сочинил последнее стихотворение, считающееся лучшим произведением всей филиппинской литературы.