Сборник статей: Путешествия со смыслом. Россия

С некоторой долей условности зайцевский автобиографический рассказ можно считать художественным исследованием о Калуге рубежа веков. В это время Циолковский был уже на пути всеобщего признания, ждать которого, тем не менее, нужно было еще четверть столетия. Один из персонажей рассказа – учитель математики Александр Георгиевич, отвергающий теорию Коперника, – очень напоминает прославленного «калужского мечтателя», который действительно некоторое время преподавал в реальном училище в те годы, когда там обучался будущий прозаик-импрессионист. И в то же время этот шаржированный и одновременно внушающий почтение образ выглядит собирательным. В странной, несколько мистической атмосфере зайцевской Калуги появление подобных «вероятных гениев» кажется совершенно естественным.

Исторические факты таковы. Именно в тот период в городе над Окой поселилась Елена Федоровна Писарева, продолжательница дела Елены Петровны Блаватской, автор нескольких книг о влиянии Космоса на человека и человека на Космос, издававшихся в типографии, которая размещалась во флигеле ее калужского дома. Именно тогда в Калуге политический ссыльный Александр Богданов пишет философскую работу «Познание с исторической точки зрения», в которой разрабатывается учение об энергии как универсальном начале, объединяющем материю и дух. Его гипотезы об изморфизме физических, биологических и социальных законов предвосхищают эмпирически подтвержденные много десятилетий спустя выводы, положенные в основу современной синергетики. Наконец, калужское знакомство Богданова с сосланными тогда же в этот город А. Луначарским и В. Базаровым закладывает фундамент будущего «богостроительского кружка»; завязывается нить, уводящая в 20-е годы, переплетаясь с судьбами отечественной и мировой культуры, с развитием такого родственного и равновеликого русскому космизму русского авангардизма.

Итак, Калуга оказалась «берегом Вселенной» не только для Циолковского и Чижевского, хотя лишь этих двух имен было бы вполне достаточно, чтобы заставить задуматься о «магии места». Еще в XVIII веке авторитетный французский теоретик градостроительства Пьер Патт утверждал, что в каждом городе нужно видеть философское произведение. В контексте задачи, подходы к решению которой мы попытаемся найти, эта цитата особо значима: калужский градостроительный ансамбль создавался в век Просвещения.

Когда-то новая, а теперь уже историческая, Калуга, сохранившаяся по сегодняшний день – с заметными, но все же минимальными потерями – как целостная рукотворно-ландшафтная композиция, разумеется, появилась не на пустом месте. История города уходит в глубь веков. Вид на Калугу из упомянутого в эпиграфе села Ромодановского, расположившегося на противоположном берегу Оки, напомнил в свое время Н. В. Гоголю панораму Константинополя. Это не случайно, ведь для градостроителей Московского государства, провозгласившего себя третьим Римом, «второй Рим» был образцом. На склонах прибрежных холмов жива и наглядна память о допетровской Руси, воплощенная в камне и дереве, в изгибах так и не спрямленных проездов, наконец, в самом живописном расположении классицистических и более поздних построек. И все же…

Вчитаемся в официальное описание калужского герба, высочайше утвержденного 10 марта 1777 года: «В голубом поле горизонтально извитый серебрянный переклад, означающий реку Оку, протекающую возле сего города, и в верхней части щита Императорская корона, в знак знаменитости, которую он чрез нынешнее учреждение в нем губернии от Монаршей милости получил». Появление в гербе короны – знак поистине уникальный, резко выделивший Калугу из ряда других, в том числе и губернских, городов. Такой геральдике нужно было соответствовать.

Указ об учреждении Калужской губернии – или, как предпочитали говорить в екатерининское царствование, наместничества – был подписан императрицей в августе 1776 года, спустя девять месяцев после того, как Екатерина II лично посетила берега реки, которая была в те времена оживленным торговым путем и основой благосостояния калужских купцов. Видимо, их богатство, о котором ходили легенды, в сочетании с красотой ландшафтов и поразили воображение «северной Семирамиды». Выведя город из административного подчинения нелюбимой ею Москве, она превращает его в центр обширного региона Центральной России, включавший в себя Тульское, а первые несколько лет (до 1782 года) еще и Рязанское наместничества.